Мы с Хромым считали, что наша приятельница не должна перегружать свою собаку. Но по мнению Агеды, расстояние от ее дома до бара было не слишком большим, ведь когда-то они совершали куда более долгие прогулки, которые длились часами и включали игры и бег. А дорога до бара занимает чуть больше получаса, если не идти в обход. Добавим время на возвращение домой спокойным шагом – получится в целом час с четвертью или час двадцать, плюс-минус несколько минут, не считая остановок на отдых. Мне кажется, Агеда просто не хочет понять, в каком состоянии находится пес. К тому же – ну что ты с ней будешь делать! – она следует совету ветеринара, который утверждает, что ее Тони (я выхожу из себя каждый раз, как слышу это имя!) надо побольше двигаться. Агеда объясняет вялость и усталость собаки возрастом, а возможно, и действием лекарств. Гораздо опаснее, уверена она, держать его целыми днями дома взаперти.

Когда Агеда явилась в бар, я как раз рассказывал Хромому историю про то, как мой сын сломал много лет назад на школьном дворе сразу три руки своим врагам. Друг решил, что я хочу над ним подшутить. Одна рука – ладно, две – ну ладно, может быть, но три… Нет, это что-то из ряда вон, такое бывает только в плохих романах. Агеда поздоровалась, потеревшись своими щеками о наши щеки. А вот мы с Хромым обычно даже рукопожатием не обмениваемся. Привет, как дела? – нам этого вполне достаточно. Он сразу же спрашивает Агеду, не дожидаясь, пока она сядет, и не вводя в курс дела, поверит ли она, что двенадцатилетний мальчик, который занимался в секции карате, однажды сломал руки сразу трем одноклассникам, издевавшимся над ним. Наша обожаемая Агеда недолго думая ответила, что, разумеется, поверит, почему бы и нет. В школах и на улицах нашего города каждый день случаются вещи и похуже. «Вот, к примеру…» И она рассказала нам ужасную историю, несколько месяцев назад имевшую место в Ла-Элипе. И Хромому пришлось прикусить язык.

Когда стемнело, я развез обоих по домам. Сначала Хромого, который упорно хотел взять такси.

– Не дури, – сказал я, – мне ведь в любом случае надо будет ехать почти мимо твоего дома…

Он смотрит на нее и на меня, потом на меня и на нее с мальчишеской злой ухмылкой, словно из глаз его тянутся две веревки, которыми он хотел бы привязать нас друг к другу.

– Просто мне неловко вам мешать, – объясняет он.

Ни Агеда, ни я шутке не посмеялись. Моей целью было довезти их с псом до дома, чтобы по дороге у него не остановилось сердце. После того как мы простились с нашим приятелем и остались в машине вдвоем, Агеда призналась, что жуткую историю в Ла-Элипе она выдумала. Я обернулся и с удивлением посмотрел на нее. Честно говоря, я считал, что врать она не умеет. Агеда стала оправдываться: