— Когда это случилось? — продолжала Марина. — Когда ее нашли?

— Уж неделя прошла, а может и того больше. Надо по книге регистрации посмотреть.

— Неделю она у вас лежит, а вы только сегодня позвонили! Ну как так можно?

— Так визитку эту старую час назад нашли. И не кричите на меня! Вместо благодарности, честное слово…. Если у вас дочка пропала, ее разыскивать надо было — по больницам, моргам. Время‑то какое на дворе. Записывайте адрес больницы.

Записала… Потом аккуратно положила трубку на рычаг и уставилась в пол невидящими глазами. Лицо ее было не просто бледным, а серым и мятым, как солтатская портянка. Потом рука стала шарить по столешнице в поисках сигареты. Виктор Игоревич тут же подскочил с зажигалкой, а Наталью Мироновну наконец прорвало.

— Да не молчи ты, скажи хоть слово. Варвара в больнице? Внучка моя в больнице, да? Виктор, убери свою зажигалку, ты же ей пальцы сожжешь. Марина, да ты слышишь ли меня? Ее вспрыснуть надо, вот что!

Наталья Мироновна "вспрыснула" дочь по всем правилам, набрала в рот воды и пшикнула Марине в лицо, словно на пересушенный пододеяльник. С трудом раскуренная сигарета немедленно погасла, а Марина обрела голос. Рассказ ее был бестолков и невнятен, она все время перескакивала с одного на другое и во всем винила себя. После третий раз повторенных слов "вообразите, злоумышленники ударили по голове", Виктор Игоревич не удержался и сказал мрачно:

— Ну вот, доигралась в красивую жизнь. Этого надо было ожидать.

— Как ты смеешь так о родной дочери? Если бы не ваши размолвки, она не ушла бы из дома. Ты сам довел себя до инфаркта. Нервы тебе надо лечить, тогда и сердце будет нормально работать.

— Так ты хочешь сказать… хочешь сказать…

Далее последовала бурная сцена с обидами, выкриками, оскорблениями. Наталья Мироновна тоже внесла свою лепту.

— Я вам все скажу!

— Мама, умоляю. Никогда не говори всё! Оставь эту дурную привычку.

— Ах, привычку? Правда в лицо — это не привычка! А я вас предупреждала. И вы меня не слушали. Ты уши‑то не затыкай!

А потом разом все замолчали, опомнились. Они тут воздух сотрясают, а в больнице их девочка — одна, в палате, с травмой…

В больницу приехали без сколько‑то там двенадцать. В такси о происшедшем не было сказано ни слова, никаких версий, предположений и междометий. Марина даже курить забыла, а Виктор Игоревич как сцепил руки на коленях, так и просидел в одной позе всю длинную дорогу. Когда остановились у больничных ворот, он почувствовал, что не может разнять руки — затекли.

Не отпустив такси, направились к больничным воротам. По счастью, они были открыты. В стылом, туманном воздухе мерзли американские клены. Центральная аллея была пуста, а вбок уходили бесчисленные, стоптанные, залитые грязью тропочки. Куда идти? В каком из темных корпусов лежит их девочка?