Через неделю Антон вернулся к этому разговору.

— Согласен, пока я не яппи, но я могу им стать.

— Не можешь. Ты носишь тройку и хорошие часы, у тебя хватает ума не носить на пальце перстень, но любой конкретный пацан с барабаном больше яппи, чем ты. У тебя нет главного — мозгов и уверенности в себе.

Обидно? Ужасно, но Антон не сдавал позиций, в запальчивости чего не наговоришь.

— Если бы я был яппи, — продолжал он упорствовать, — мы бы вообще не виделись. У меня на тебя просто не было бы времени.

— Меня это устраивает.

— А любовь?

— Ты опять про любовь… Я тут у Даля справилась. Думаю, какая странная фамилия — Румегов. Ну, и нырнула в толковый словарь. Знаешь, что такое — румега? А ведь имя в жизни человека очень много значит.

— У меня хорошее имя.

— Румега — это мякина. Там еще были слова — "обивки и охвостья".

— Соткина лучше? — скривился Антон. Сколько можно терпеть оскорбления?

— Да, Соткина лучше. Соткина — это соты, пчелы, это вечное движение. Как пишет Петрушевская — с ведрами туда–сюда. Я и есть пчела с ведрами. Я эти ведра не сама таскаю, да. Но зато всегда найду, кто их за меня будет наполнять и таскать. А румега — это корм скоту. Не пчелам, а скоту!

Они поссорились, крупно. Варя перестала у него бывать, а Антон забыл номер ее телефона. Жил, как на вулкане, внутри все время что‑то гудело, рвалось наружу. Когда совсем стало невмоготу, не выдержал — позвонил. Варя приняла его как ни в чем не бывало. И опять приятельствовали, а ночью редкий секс, как нужду справить. Справили, уснули, разбежались.

А гнездо вить, а птенцов выводить? Хоть вой! Антон решил бороться за эту женщину. Да, у него нет уверенности в себе. Но она поможет ему обрести эту уверенность. И потом, черт побери, ему с ней спокойно. Несмотря на все оскорбления, он с ней защищен. Варя каким‑то образом гасила в нем тоску по родному дому, вмещая в себе и родителя, которого все уважают, и дачу на берегу Оки с огромными соснами, и альпийскую горку с цветником. гордостью маменьки, и необычайно крупную, пахучую малину у забора в тенистом углу их сада. Варя называла его провинциальные воспоминания "грезы на диване". Может и так, в каждом русском сидит Обломов. Конечно, Варины выкрики оскорбительны, но они побуждали его к действию.

Как‑то она обронила фразочку:

— Ты все в жизни сделал чужими руками. (Ей можно, а ему почему‑то нельзя, так и вспыхнул Антон). Твоя главная задача — стать самим собой. И на полную катушку использовать то, что дала тебе природа.

— А что она мне дала?

Антон думал, что Варя начнет перечислять какие‑то еще не перечеркнутые ей черты характера, не совсем же он безнадежен, но она окинула его критическим взглядом и четко сказала: