Слово " вообще…" было в этом наказе ключевым. Подробности истории, за которую Клавдию надо всю жизнь благодарить, Лидия знала очень вчерне. Мать не любила об этом рассказывать. Родителей Лидии Кондратьевны, дело было уже после войны, должны были арестовать, а Клавдия как‑то там вмешалась и спасла беременную сестру от ареста, но зятя, Лидочкиного отца, он работал в конструкторском бюро, обвинили в шпионаже и расстреляли. О расстреле узнали много позднее, мать считала мужа живым и через сестру в ГУЛАГ посылала фотографии маленькой дочки. Ой, давно все было, что вспоминать…

В новом доме тетка повела себя хозяйкой. Ее бывшее жилье имело преимущество — второй этаж и "лоджу" застекленную, кроме того, и кухня у нее была на три метра больше, у Лидии кухня совсем недомерок — пять квадратных метров. Клавдия Захаровна любила подчеркнуть, что облагодетельствовавала племянницу, а со временем вообще стала говорить: "Ты у меня живешь, так уважай мои правила".

А правила эти были тяжелыми. Тетка была неприятным человеком. Можно бесконечно загибать пальцы, считая ее недостатки, такие, как жадность, сварливость, подозрительность, мнительность, мелочность, глупость… Лидия для простоты вместила все в одно емкое определение — дура. Была бы умна, так спрятала бы букет личных качеств от человеческих глаз. Ведь смердит!

Дура дурой, а карьеру сделала. Тетка, начав рабочую жизнь в охране большого завода, со временем дослужилась до начальника отдела кадров. И всегда в парткоме, в профкоме, и везде на хорошем счету. Значит, не лишена была определенного обаяния. Сидя за красным кумачом, она читала анонимные письма, сводила и разводила людей, выясняла, имеет ли муж право на супружескую измену, распределяла путевки на юга и в пионерские лагеря. И почему‑то люди ей это доверяли. Уму не постижимо!

В новой квартире тетка поделила комнаты по справедливости — себе самую большую с окнами на юг, Лидии — угловую с балконом, а третью — самую маленькую, назвала гостиной и обустроила на свой вкус. Тетка была ветераном труда, поэтому за квартиру, свет и телефон сразу стали платить вдвое меньше. По недомыслию (а может, нарочно придуривалась), она не усматривала разницы между ветераном труда и лауреатом государственной премии, поэтому относилась к себе с очень большим уважением и требовала уважения от других. При этом она путала слова, "сертификаты" называла "супинаторами", "памперсы" — "сникерсами", "синтетику" — "сантехникой". Гости были уверены, что она шутит, иногда едко, чаще мрачновато, скажем, когда Андрониковский монастырь назывался Андроповским. Родня, зная ущербность Клавдии в лингвистике, ехидно посмеивалась, а Лидия бесилась, потому что не могла понять, дурит ее Клавдия Захаровна или впрямь дремуча, как тайга.