Остается только одно, в соответствии с советом басни Крылова – «на себя оборотиться». Тогда, может быть, я сам себя должен считать Атманом? Но кто есть я сам? Я могу посмотреть в зеркало, увидеть свое тело… Получается, что я и себя объективирую, смотрю на себя со стороны. Значит, мое тело не может быть Атманом.

Хорошо, а что у меня кроме тела? Моя душа, или, говоря в терминах традиционного индийского мировосприятия, «джива», нематериальная составляющая человека. Но я и о ней могу думать «со стороны»! Что еще глубже? Сами мысли? Но и мысли свои я тоже рассматриваю, оцениваю, определяю: эта правильная, эта неправильная, их я тоже объективирую.

И тогда делается замечательный логический кульбит: Атман есть сам тот, кто рассматривает, определяет, «тот, кто мысль мыслит». Вот он ничем не обусловлен, его никто и ничто не определяет. Мы его даже назвать никак не можем. Вот он и есть на самом деле подлинное наше «я» без всяких эмоциональных, психологических и культурных наслоений.

Переиначивая мысль Декарта, мы могли бы сказать: «Я мыслю – следовательно, я Атман». Внутри себя, в сердце своем я должен найти эту подлинную искру божества и из нее раздувать пламя божественной жизни.

«Тат твам аси» – «То ты еси»

«Тат твам аси» – «То ты еси»

В одной из Упанишад, называемой Чхандогья, описывается такой разговор. Мудрец Уддалака наставляет своего сына Шветакету и заставляет делать вроде бы странные вещи:

«– Принеси сюда плод ньягродхи. – Вот он, почтенный. – Разломи его. – Он разломан, почтенный. – Что ты видишь в нем? – Эти маленькие семена, почтенный. – Разломай же одно из них. – Оно разломлено, почтенный. – Что ты видишь в нем? – Ничего, почтенный.

И он сказал ему: – Поистине, дорогой, вот – тонкая сущность, которую ты не видишь; поистине, дорогой, благодаря этой тонкой сущности существует эта большая ньягродха. Верь этому, дорогой. И эта тонкая сущность – основа всего существующего. То – действительное. То – Атман. Ты – одно с Тем, Шветакету!