– Он меня скоро высосет до капли, – пожаловалась дочь.

– Ты была такой же прожорливой.

Они поговорили о малыше, о зяте, корпящем на двух работах, чтобы прокормить семью.

Ветер шевелил бумажные фантики и прелую листву. Первая капля разбилась о ствол гаубицы.

– Мы смотрели тебя по телику, – сказала Катя.

– Да уж, – невесело пробормотала Полина, – твоя мамка – звезда.

Речь шла об интервью для местного канала. Канал принадлежал мэру, и чудо, что они вообще сняли репортаж. Правда, нещадно покромсали слова Полины и выставили ее карикатурной чудаковатой теткой.

– Юрист меня обругал. Запретил без него общаться с журналистами.

– Он разорит тебя.

– Знаю, заяц.

– Когда следующее слушание?

– В мае.

Полина встала и закуталась в платок. Между ней и высотками, между ней и нормальной жизнью клубилась серая дымка.

– Я ужасно переживаю. И Толя. Приезжай к нам.

– Приеду.

На заднем плане заплакал внук, и Катя попрощалась. Полина набрала номер юриста, но он был вне зоны доступа. Вздохнув, женщина побрела к шоссе. Моросил мелкий холодный дождь.

Поселок, примостившийся на окраине Шестина, состоял из неотличимых друг от друга домишек с синими двускатными крышами, маленькими крылечками и железными лестницами сбоку фасада. Возле каждого здания была разбита клумба и росла голубая пихта. Как ни старались придать поселку радостный вид – он изначально напоминал запущенную турбазу. Спальные районы были уютнее, чем эти прореженные аллеями соты.

Дома тянулись тремя ровными рядами вглубь степи. В «лицевых», смотрящих на холм постройках арендовали офисы фирмы. По субботам обочина трассы оглашалась голосами: к самому большому зданию стекались мужчины в дешевых костюмах и скромно одетые дамы. Они улыбались фальшивыми улыбками, так гармонирующими с пейзажем. Полина распознала в них свидетелей Иеговы. И подтрунивала над дочерью: мол, тоже присоединюсь к ребятам, буду раздавать «Сторожевую башню» и пугать прохожих апокалиптическими пророчествами.

Смеркалось. В темных окнах отражались конусы пихт.

– Почему вы не переселитесь, как остальные? – удивлялась журналистка вчера. – Я бы боялась жить в пустом поселке.