– Да что! Позавчера в одном месте засвербело. Приключений захотелось, я… – отец осекся, – ты эсэмэску мою получал? Поздравительную?

Олег кивнул. Позавчера он отметил юбилей. Папа прислал сообщение, стишок, скопированный откуда-то с «Одноклассников».

– Ну вот… давай еще по одной, пока эта не приперлась.

Чокнулись.

– Ты кушай, кушай, сын. Про что я? А, забор. Ну говорю же, приключений захотелось, подрихтовать или что… сел на «Ладу» свою и – бабах! – в забор задницей. Ящик этот почтовый на багажник как астероид упал. Людка хохочет. А я чихаю. Помнишь, я, как переберу, чихать начинаю как проклятый?

– Ясно.

Олег не улыбался (чему улыбаться-то?), и отец, повздыхав, принял серьезный вид.

– Как мать?

– Нормально.

Матери Олег не звонил с осени. Рассорились за ерунду какую-то. Она сболтнула лишнего. Он вспылил. Швырнул в нее грязной салфеткой, вывалил гору претензий. Оба снимали квартиры по соседству, в Перово, но не пересекались полгода.

В две тысячи тринадцатом, на основании сорок пятой статьи, суд объявил гражданку Владиславу Толмачеву умершей. Спустя пять лет после исчезновения родителям выдали справку о смерти дочери. Папа вытащил из гаража загодя купленное надгробие. На кладбище соорудили муляж могилы. Вот тебе, Влада, подарок к совершеннолетию.

Справка, страшная, неправильная, принесла облегчение матери, и за это тоже Олег ее возненавидел. Родители словно индульгенцию получили и наконец разбежались кто куда. Мать встречалась с плюгавым пенсионером. Отец привел куму.

– Ты надолго к нам? – спросил папа и уточнил: – Я без всякого. Хоть живи – дом твой.

Олег пожал плечами.

– Погощу недельку. Утомился я от Москвы.

– За недельку разве отдохнешь?

– А деньги?

– Со мной работай. Мне помощь не помешает, бидоны тягать.

– Разберемся.

– Но это… – папа покраснел, – я тебе в комнате… гм… в маленькой комнате постелю. А то мы в твоей спальне масло складируем.