– О, от них воняет, значит. Вот теперь я все на этом свете слышал.

Белтран указал на сигарету:

– Можно мне тоже?

– Вот уж фиг. Значит, ты теперь спишь в какой-то развалине. Ты серьезно скатился с тех пор, как на меня работал, понимаешь? Приятель, тебе кончать надо с этим дерьмом.

– Я знаю, я знаю.

– Послушай меня, Тран. Ты слушаешь меня?

– Я знаю, что ты скажешь.

– А ты все равно послушай. Я знаю, что ты головой крякнулся. Я это усвоил. Я знаю, что ты частенько ни хрена вспомнить не можешь и что у тебя есть воображаемые дружки, с которыми ты любишь поболтать. Но тебе нужно взять себя в руки, приятель.

Белтран кивнул, чуть улыбнувшись. Опять эта речуга.

– Ага, я знаю.

– Нет, ты не знаешь. Потому что, если б ты знал, ты бы отправился в ветеранский госпиталь, получил бы чертовы таблетки от того, что у тебя там с башкой, и убрался с долбаной улицы. Ты же сдохнешь там, Тран, если продолжишь так херней страдать.

Белтран снова кивнул и повернулся, чтобы уйти.

– Шел бы ты домой, Крейг. А то тебя тут пристрелят.

– И кто теперь потешается? – спросил Крейг. Он попытался оттолкнуться от витрины, но стекло проросло в его голову. И в плечи тоже.

– Слишком поздно, – сказал он. – Я не могу пойти домой. Я тут навсегда застрял. Зараза!

– Я пойду в белый район, – сообщил Белтран. Стараясь не смотреть на Крейга, он повернулся к нему спиной и зашагал к окраинам.