— Во-о-от! — подхватила левая голова. — Если по объему пищи считать, так нас тут целый взвод. А по факту? Трое? Или пятеро? По головам считать или по туловищам?

— Исходя из принятых в обиходе выражений, в народе тебя именуют «змей трехглавый», а, следовательно, ты можешь считаться как одна единица отряда. Однако, исходя из затрачиваемого на одну единицу отряда довольствия, ты никак не можешь быть в единственном числе. Да и головы у тебя три. Нд-а, — вздохнула Баба Яга, — дилемма.

Вялотекущий спор прервало дребезжание волшебного блюдечка. Кащей живо положил яблочко на край тарелочки и, когда оно покатилось, посерьезневшим тоном сказал:

— Бессмертный у аппарата.

— Кащей, так чего там с посохом? — послышался голос Василисы, прерываемый помехами.

— У-у-у… Ща начнется… — протянула левая голова Горыныча и все три поспешно покинули облюбованные окна.

Баба Яга поспешно вскочила с лавки и, пробормотав:

— Пойду, мухоморы полью, давно не поливала.

Бочком, чтобы не попадать в поле зрения волшебного блюдечка, выбралась из избы.

— Дык, это… — растерянно запинаясь, стал бормотать Кащей. — Оно как-то так вышло…

— Ладно, забей. Фиг с ним, с посохом.

Кощей расслабленно выдохнул. Быть должным он не любил. Тем более, за такие серьезные вещи, как игла смерти. Да если б только одна игла! Но и в этом случае Бессмертный давным-давно расплатился бы, будь он должен кому-то другому. Благо, золота и драгоценностей по всему королевству у него было припрятано в избытке и хватило бы вдесятеро оплатить самому привередливому колдуну за такое таинство, как, например, воскрешение из мертвых или снятие вечных оков. Но, к сожалению, воскресил его не привередливый колдун, а царёва дочка. А эта вела какую-то, одной ей известную игру. И когда Василиса сказала:

— Сейчас мне от вас нужно кое-что абсолютно другое.

Кащей внутренне напрягся.

— Та-а-а-а-ак, — протянул он, делая вид, что заинтересован. — И что же тебе необходимо?

— Сейчас объясню, — заверило изображение по ту сторону волшебной тарелки. — Значит, смотри…

СЕЙЧАС

— Вы тут, папенька, бухать изволите, а писарю чернил выделить с бумагой уже второй месяц не можете. Ходит к вам изо дня в день, а вы его всё на завтра отсылаете. И употребляете, должна вам заметить, о последствиях не задумываясь.

— Да как же ж мне горькую-то не пить, когда вот так вот оно всё? — спросил царь, борясь с пьяной икотой.

— Ну как «так»?