— Он был таким? — спросила хозяйка с дрожью в голосе и с ужасом в глазах.

— Таким! — коротко ответил Жиго.

Отойдя на несколько шагов, Жиго смотрел, прищурившись, на порожденное его местью чудовище. Иногда он переводил свой взгляд с восковой фигуры на Розалию. Опустив плечи, отведя назад локти и слегка разведя ладони, он как будто хотел этим жестом сказать: я здесь ни при чем. Хозяйка заметила взгляд Жиго и поняла его значение. При этом произошло нечто странное, чего не случалось никогда в течение всех этих долгих лет: по глазам Жиго и Розалии было видно, что они вполне довольны друг другом. Общая ненависть к покойному сделала их на какое-то мгновение сообщниками. Нельзя отрицать, что вознесенный на небольшой помост восковой господин Шрамм, лишенный дара речи и вообще не издающий никаких звуков — не кряхтящий, не пыхтящий, не торгующийся из-за выдачи авансов, — выглядел в цилиндре и с тростью очень импозантно и умиротворяюще действовал и на госпожу Розалию и на Мартона Жиго.

— Куда мы его поставим? — спросила хозяйка, еще раз обойдя вокруг фигуры своего супруга и стряхивая приставшие к его костюму пылинки.

Она поправила в кармашке у Шрамма белый носовой платок (взятый у Тоби Батлера), в точности так же, как она это обычно делала при жизни своего супруга. Жиго пожал плечами. Ему была совершенно безразлична дальнейшая судьба Бодога Шрамма: пусть ставят его куда угодно, хоть на крышу дома, или даже растопят на воск.

— Знаете что, Жиго? — спросила хозяйка тем особым тоном, каким она обычно сообщала самые удивительные свои мысли. — Охотнее всего я поставила бы его в паноптикуме.

Жиго был поражен.

— Да, Жиго. Вы, конечно, удивлены? Это замечательная идея! Таким образом мы действительно сохраним его в вечной памяти людей. Поставим его, например, в одном ряду с королем Югославии Александром VI, кардиналом Пачелли, Франко и Дьюлой Гёмбешем[25]. А Александра VI ведь уже давно убили, так чего же он у нас зря место занимает? Ну? Что вы на это скажете?

— Замечательно! — ответил Мартон Жиго, но по голосу его чувствовалось, что он все еще не пришел в себя от удивления. — Действительно, замечательно! Человек может только мечтать о такой вдове, как вы, хозяйка! Вот это и называется — почет покойнику, настоящий, неподдельный. И как вы предприимчивы даже в своем горе!

В этих словах Жиго и глухой услышал бы насмешку, но чванливость госпожи Розалии настолько заткнула ей уши, что она была безнадежней всякого глухого.

— Пейте, Жиго, — Розалия наполнила его стакан, налила себе и первый раз в жизни чокнулась с Мартоном. — Ваше здоровье! — провозгласила она и залпом осушила стакан.