— Нет, прошу покорно. Хотелось бы мне от стыда провалиться сквозь землю, но только должен признаться, что я не слыхал вашего уважаемого имени. Если вы будете так добры и изволите сказать мне, то, безусловно, я хлопну себя рукой по лбу и воскликну: «И именно это ты позабыл, Розенберг? Как же ты мог не помнить то, что всем детям известно?» Если вам угодно, мы можем даже спросить у детей, — повернулся Абриш к напряженно слушавшим весь этот разговор ребятам, — мы вот сейчас спросим у них, знают ли они…

— Ступай к черту! — воскликнул граф.

— Не пойду, прошу покорно, не пойду! Неужели вы изволите думать, что именно перед вами, знаменитым графом, мне не стыдно? — Розенберг опять вернулся к детям и начал: — Есть ли среди вас хоть один, не знающий, кто…

— Да оставь ты, пожалуйста, — запротестовал граф и, для того чтобы избавиться от возможности публичного установления своей неизвестности перед широкими народными массами, небрежно произнес: — Я — охотник на слонов. Три раза я ездил в Уганду охотиться на львов и слонов. А ты хочешь меня здесь учить, как надо обращаться со слонами!

— Вот именно это и не пришло тебе в голову, Розенберг! — ударил себя по лбу дядя Абриш. — Ну, конечно, имя выдающегося, известного на весь мир, самого знаменитого охотника за слонами не пришло мне в голову; послушайте только, дети, этого-то имени не мог я вспомнить! Старею, прошу покорно. А ведь еще совсем недавно я читал о том, как господин граф сел на пароход во Франции. Эта весть наполнила ужасом обитателей древних африканских лесов, слоны стали щелкать клыками со страху…

Али уже не только трубил, но и качал головой, сопел, хрипел, а из его хобота вылетала какая-то жидкость, очень похожая на черный кофе, брызги перелетали через голову господина графа и достигали стоявших на тротуаре людей, пачкали их платье и заставляли их испуганно шарахаться во все стороны. Такое поведение слона вызвало возмущение, послышались возгласы на столичном венгерском языке, люди с меткой красочностью протестовали против нарушения слоном правил уличного движения, высказывали свои взгляды на священное животное, которые в данный момент нельзя было назвать необоснованными.

Зиелински нахмурил брови, опять поднял зонтик, уперся его концом в лоб Али и стал снова подражать выстрелам:

— Пак-пак-пак-пукк! Пакк-пакк-пакк-пакк-пукк, — как будто он был не на улице Будапешта, а охотился на слонов в заросших папирусами топях Уганды.

— Да перестаньте вы, малахольный! — послышалось с тротуара.

— Осторожней, Лекси!

— Не бойтесь!

— Драгоценнейший господин граф, не надо «пак-пак-пак», очень прошу вас, будьте так милостивы перестать…