Однако в описываемое нами время будапештские жители еще напирали на столик товарища Палинкаша, протягивая ему синие талончики и понукая: нельзя ли побыстрее. Оба телефона без конца звонили, в комнатушке стоял гул и гомон. Посетители негодовали: ведь уже середина ноября, дети мерзнут — погода стоит холодная. Последнее утверждение вполне соответствовало истине, так как даже в этой битком набитой комнатушке по ногам посетителей гулял мозглый ноябрьский холодок, и сколько они ни толкались, сколько ни подпрыгивали, ноги у них мерзли.

Над всем этим шумом и гамом вдруг послышался высокий, визгливый голос. Он принадлежал Гюнтер-Леимлине. На ней была нарядная, подбитая мехом шуба. Ее напудренный подбородок прятался в пушистом воротнике, рот был ярко накрашен, длинные ресницы быстро взлетали вверх.

— Прошу вас уделить мне одну минуту… Всего одну минуту, — произнес этот голос, а рука дамы взметнулась над головами присутствующих, торжественно показывая товарищу Палинкашу синюю бумажку. — Вот ордер с резолюцией товарища министра…

Люди обернулись в сторону Леимлине, так как слово «министр» всегда обладает притягательной силой.

— В порядке живой очереди… — сказал товарищ Палинкаш, которому были хорошо знакомы многие уловки обывателей вроде «резолюции министра» или «семнадцати детей, оставленных дома без присмотра». Но Леимлине не смутилась и не отступила: она всегда шла напролом.

— Взгляните, товарищ Палинкаш… Дело у меня чрезвычайно спешное. Вот здесь указано: «пять центнеров кокса, два центнера дров» и еще (видите?) «Весьма срочно». — (Это уже она написала собственноручно.) — Будьте добры, распорядитесь немедленно. Мне кажется, было бы бестактно звонить товарищу министру и беспокоить его из-за каких-то жалких пяти центнеров кокса, хотя он мне и сказал, что если будут осложнения, то…

Она говорила, говорила, а тем временем протискивалась, делая это с изумительной ловкостью и так уверенно, что люди сторонились, пропуская ее вперед. Да и как же могло быть иначе: ведь ее направил сам министр.

— Покажите, — протянул руку Палинкаш, который еще недавно сам грузил уголь, а теперь стал начальником отделения по доставке топлива на дом.

— Покажите мне этот ордер. Позвольте, но ведь он совсем такой же, как и у остальных.

Леимлине нисколько не смутилась.

— Народная демократия ни для кого не делает исключений! Вполне естественно, что мой ордер не отличается от других, — снисходительно пояснила она и гордо посмотрела на окружающих.

— Ну, хорошо, госпожа, — ответил Палинкаш. — Я прекрасно знаю, что у нас нет исключений, но вы же сами ссылаетесь на министра…