Но передышки не получилось: дверь широко распахнулась, и ворвался первый заместитель начальника цеха.

— Дремлешь! — с порога крикнул Тароянц.

Серегин не на шутку испугался — даже вздрогнул, непонимающе глядя в перекошенное злобой холеное лицо Вагана Альбертовича.

— На экспортном участке остановили сборку экскаваторов! Где рамы ходовой части? Ты что, Серегин, план по загранпоставке хочешь завалить? — продолжал кричать тот.

Тонкое, с сизоватым отливом, по-восточному темпераментное лицо Тароянца, всегда так нравившееся Серегину, сейчас взбесило старого мастера. Он хотел встать, рявкнуть как следует, но не мог — ноги не слушались. Поняв, что он уже не тот, чтоб тягаться с молодым Тароянцем, Серегин с тихой яростью сказал, что вчерашние балки, приготовленные для экспортных рам, те самые, которые по его же, Вагана Альбертовича, приказу были вывезены на ночь из цеха, еще не прогрелись до цеховой температуры.

— Все, Серегин! Анекдоты потом будешь рассказывать. Срочно подавай те балки на сварку!

Тароянц повернулся так резко, что полы его модного пиджака разлетелись, точно крылья птицы.

Серегин семеняще добрался до телефона, схватил трубку, набрал номер начальника цеха.

— Гришанков на совещании, — ответила секретарша.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

В кабинете начальника сборочного цеха одно окно было зашторено, второе нет. За окном, в серых сумерках раннего зимнего вечера пестрели огни завода. Прямо под окнами хищно припали к испытательной площадке разлапистые, напоминающие гигантских доисторических животных, оранжевые экскаваторы. Их сварные черные стрелы были похожи на клювы рептилий — казалось, еще миг, и вгрызутся они в окаменело-смерзшуюся землю.

На полу кабинета лежал ворсистый ковер, вдоль стен стояли книжные шкафы, мягкие стулья, цветной телевизор, холодильник. Впервые попавшему сюда человеку с трудом верилось, что это служебное помещение, а не жилая комната. Сам начальник разговаривал по телефону: слова цедил скупо, отрывисто, трубку держал двумя пальцами. Уныло облокотившийся на подоконник мастер Серегин даже представить себе не мог, что Гришанков в сборочном чуть меньше года, что до этого он шесть лет просидел рядовым инженером в отделе главного технолога, — так солидно, по-начальнически себя ведет — и с руководством завода, и с рабочими. «Правда, — лениво размышлял Серегин, — после технологов Гришанков немного покрутился вторым замом в механическом цехе. Но что такое механический в сравнении с громадиной сборочного — смех, да и только… Не-ет, что-то есть природное в Гришанкове. Вон как трубку держит». Тароянца — сорокалетнего, полного энергии, силы и взрывной эмоциональности, отдавшего сборочному производству полтора десятка лет, раздражала поза Гришанкова: «Мальчишка! Сосунок! Артист!..» И он темпераментно прохаживался от двери к незашторенному окну.