Серегин машинально встал и сразу сел, не зная, что еще можно сказать в свое оправдание, и надо ли. Не помнил старый мастер, чтобы на его участке запарывали в брак экспорт. Ну, мелочь серийная — бывало, чего греха таить, но восемь экспортных балок! Это же четыре пары мощных ног к четырем землеройным богатырям! Это стальной прокат, литье, штамповка, механообработка! Это нелегкий труд рабочих десятков специальностей, а после — полная рабочая смена бригады профессиональных сборщиков! Тысячи рублей государственных денег!

Под внимательными взглядами присутствующих Гришанков медленно приблизился к сборщикам — тяжело подошел, ощущая неприятную сухость во рту и странную скованность в теле.

— Михайлов?.. Полетаев?

— Выйдем, — тихо ответил Игорь. Он быстро встал и вышел из кабинета. Сумрачно нахлобучив шапку, Вадик поспешил за товарищем.

Пристально, словно в последний раз, глядя в закрывшуюся за ними дверь, Гришанков сильно прижал горячие ладони к гудящим вискам: кажется, пронесло.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Для того чтобы закрыть брак Тароянца, бригаде Коноплева пришлось работать не только в субботу, но и до обеда в воскресенье. А сам Ваган Альбертович выходные дни провел на заводской турбазе — горящая путевка, как нервно объяснил он метавшему громы и молнии Гришанкову.

С понедельника бригада Коноплева заступала на вечернюю смену, и Игорь вышел на работу пораньше: надо заскочить в комитет комсомола, посоветоваться с Сидориным о браке. Что делать? Тароянц не слесарь, критиковать его нельзя, но и молчать тоже. Как быть?

Злость на Тароянца и тягомотное томление, возникающее при воспоминании глупейшего разговора в кабинете Гришанкова, словно подстегивали Игоря. Но перед зданием заводоуправления он машинально замедлил шаги, думая, как совсем недавно проблема брака мало волновала его — прозрачная была житуха. «Теперь вот!.. И все Сидорин со своим «друже»: ты давай, друже, не бойся, друже, поможем, подскажем. Подсказал! Сунулся я к Гришанкову! Вместо субботы пришлось и половину воскресенья пахать…»

В кабинете секретаря он быстро поздоровался с Померанцевым и Сидориным, бросил на стул пальто.

— Легок на помине, — ответив на рукопожатие, сказал секретарь. — Как раз просматриваю твою записку о работе «комсомольского прожектора»… Инфантильность, Игорь, есть, есть. Как-то робко отражаете недостатки… Готовлю отчет в горком.

— Слезу не капни, — усмехнулся Сидорин.

И здесь в кабинет вступил невысокий веснушчатый паренек в коротком пальто и шапке с опущенным налобником. За ним несмело вошел его ровесник — в не по погоде легкой куртке с капюшоном. Вероятно, ребята впервые попали в просторный кабинет секретаря заводского комсомола, потому что замерли в растерянности у порога.