— Я… это… разве не серьезно? — ошеломленно спросил парторг, чувствуя неясную тревогу: вроде что-то изменилось в тоне начальника, что-то непонятное промелькнуло в его хитро прищуренном взгляде. Он хотел прояснить, в чем именно заключается его несерьезность, но Гришанков уже листал служебные бумаги. Серегин встал и сутуло направился к двери.

Оставшись один, Гришанков рывком снял телефонную трубку, позвонил секретарю парткома. Коротко рассказал о браке, о том, как комсомольцы во главе с парторгом опорочили руководство.

— Переговорите с Серегиным, — попросил он Гора. — И прошу вас, побеседуйте с Померанцевым. Пусть он проанализирует действия комсорга.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Терпеливо выслушав словоизвержение начальника сборочного цеха, Гор подошел к окну и, глядя на обширную панораму заводской территории, усмешливо хмыкнул: ох уж этот экстравагантный Серегин! Не может дотянуть до пенсии спокойно, оберегая нервы и себе, и другим…

Александр Ефремович вспомнил, как когда-то работали они с Серегиным в одной плотницкой бригаде, дружили. Когда ж это было?.. Тридцать пять лет назад. Конец сороковых — начало пятидесятых — время интенсивного возвращения промышленности на мирные рельсы, становление новых заводов, молодость…

— Александр Ефремович, — заглянула в кабинет секретарша, — в приемной сидит заместитель начальника сборочного цеха, жалкий какой-то.

«Кляузничать на Гришанкова станет, — мелькнула у секретаря парткома пасмурная мысль. — Наворочал дел, пес лохматый!»

— Присаживайся, Ваган Альбертович, — строго, не глядя на провинившегося руководителя, сказал Гор. Ему был неприятен предстоящий разговор, но что поделаешь, к секретарю парткома не только с хорошим идут. — Где лоб подбил?

— Я посоветоваться пришел, — поднял лицо Тароянц, и Гор заметил в его беспокойно бегающих глазах заискивание. Это ему понравилось: он собрался выслушивать безапелляционные отговорки, но Тароянц, оказывается, явился с повинной.

— Ну-ну, Ваган Альбертович, советуйся. Торопись.

— На прошлой неделе цех ждал комиссию по культуре производства. Мы убрали с главного прохода балки на улицу… Затем балки подали на сварку. Брак. Комсомольцы расписали брак в «молнии»… А я что, мальчишка? Чтоб так мой авторитет топтать! Да?

— Большой брак? — с глубокой заинтересованностью, словно впервые слышит об этом, спросил Гор. Он даже подбодрил Тароянца легкой улыбкой.

— Мелочь! — вскрикнул Тароянц, не зная, что Гришанков уже обо всем доложил секретарю парткома. — Балка или две.

Тароянц нагло лгал, изворачивался, и Гор это прекрасно видел. Видел и другое: игра в кошки-мышки закончилась.