В свертке Цветов увидел красное сморщенное личико младенца. Мартьянов, сняв очки, выступил из-за комбата и, подслеповато щурясь, склонился над ним. Потом спохватился, опять нацепил очки. Растерянно обернулся:

— Это, кажется, тот младенец, которого я вчера… вчера принял у роженицы. Он мертв…

— Русский принял, земля не приняла, — переводил Ешмурзаев бормотание старика. — Кто вернет мне внука?

— Володя, в каком состоянии был мальчик после родов? — тихо спросил Цветов врача.

— Крепенький был, хороший, — растерянно ответил Мартьянов.

Цветов повернулся к Зухуру.

— По вашим обычаям, кажется, умершего хоронят до захода солнца. Я думаю, что и сегодня разговора о земле не получится. И не получится до тех пор, пока не узнаем, что случилось с ребенком. Будем возвращаться: враг оказался хитрее.

Лейтенант кивнул.

— Примите наше соболезнование по поводу вашей утраты, — Цветов поклонился старику. — Поверьте пока на слово, что наш врач не виновен. Здесь какая-то роковая случайность.

Цветов окинул взглядом притихшую при его словах толпу, повернулся и пошел с площади.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

— Ох, нечисто здесь, Василий, — шагая рядом с Цветовым, твердил Зухур. — Отчего он умер? Почему именно сегодня?

Мартьянов шел, задумчиво глядя под ноги. Цветов кивнул Ешмурзаеву, тот обогнал врача, пошел впереди него.

Самая прочная и верная цепочка, связывающая лагерь с кишлаком, была оборвана — афганцы усомнились во враче.

— Как пойдем, товарищ капитан? — спросил Гребенников.

Саперы и разведчики уже вышли на окраину кишлака и теперь примерялись, где проложить путь к двум развевающимся рядом флагам.

— Три метра левее дороги, — рискнул Цветов, потому что было одинаково неизвестно, где есть мины, а где их нет. — Внимательнее, товарищи, — попросил он саперов, поправляя на каждом бронежилет.

Путь не дальний, километра два, но весь состоит из шагов по готовой взорваться земле, из шагов под прицелами, не сомневался Цветов, душманских карабинов. Где взорвется и когда выстрелят? Какое же самообладание надо иметь этим девятнадцатилетним брянским, иркутским, московским парням-саперам, чтобы, зная об этом, не отрываться от щупа! Какую веру надо иметь им в таких же девятнадцатилетних минских, уральских, крымских ребят-разведчиков, ощетинившихся через одного оружием, чтобы обеспечить безопасную работу саперов?