Обернулась Зинаида — где-то позади Семеновка. Солнце слепило. Загородилась ладонью, взгляд пробил белесую клубящуюся дымку — на зеленом лугу спичечными коробками домики, баньки. И как будто букашка какая в проулке — Григорий, растрясает копешки. Словно домой слетала, перемолвилась, подсказала, что да как, — и сердце на месте, вздохнулось глубоко и отрадно.

Опять дала Лысухе волю, и лошадь, припадая на задние ноги, охотно и споро пошла под уклон. Где-то на середине склона Зинаида, пропуская нависшие лапы ели, пригнулась и вдруг увидела в редкой поросли ребристой осочки тускло взблескивающую текучую змейку. Она тотчас развернула Лысуху и опять наклонилась. Так и есть: муравьиная дорожка — бежали, сновали лесные трудяги туда-сюда, и те, что под гору, все с ношами, хвоинки, чешуйки лишайника, кусочки коры и сухих листьев. Где-то тут муравейник. Странно, сколько раз проезжала, ничего не замечала. У нее каждый муравейник на учете. А может быть, поселилась новая семья?

Зинаида спрыгнула и пошла вдоль бесшумного ручейка. Пройдя метров двадцать, увидала под шатром толстенной ели высокий, прильнувший к стволу и как бы наползающий на него муравейник. Собрать такое объемистое жилище за одно лето не смогла б даже самая сильная семья. Ясно, муравейник старый. «Вот так вот, хозяйка, все ездишь, смотришь, а все равно кругом загадки». Она сдвинула на бедро сумку, вытащила наклеенную на марлю карту угодий, раскрыла и среди крестиков, обозначающих муравейники, поставила еще один на восточном склоне холма Бычий.

Внизу пошли березовые и осиновые рощи, перемежаемые ячменными, но все больше овсяными нивами.

Она свернула чуть влево, надо было заглянуть в Масляну-рощу, всегда тут в реденькой траве под легкой сенью высоких берез утаивались высыпки маслят.

Лысуха шла по некошеной обочине, как всегда не зевая, пользовалась любой возможностью набить утробу. Зинаида всматривалась в мысок — и чем ближе, тем беспокойнее ей делалось, она словно бы не узнавала его: что-то в нем было по-другому, не так стояли березы, они как будто бы расступились, образовав прогалы. Топор погулял?

Прошлась мыском: так и есть — рубка! Кругом припорошенная трухой листвы россыпь свежей щепы, крошево опилок. Пенечки низенькие, слегка порозовевший срез почти у самой корневой шейки.

Насчитала восемнадцать пеньков. Березы выбраны что надо, в обхват. Дров наколется два тракторных воза, да и каких дров. Будут палить зиму, млеть, прислонясь к печи спиной, посмеиваясь, хихикая: объегорили, обвели вокруг пальца. «Нет уж, все равно разыщу. Восемнадцать берез — не охапка поленьев, в подклеть не спрячешь».