— Хотите ублажить. Напрасно. Я же в лесничихах-то давно… Мне порядок дорог…

Захар опять что-то объяснил с покаянием, талдычил свое «извиняй», — не дослушала, хлопнула дверью.

Уже за Губином, выехав на петляющую по приречным взгорьям тропу и немного поостыв, подумала: вот напишет акт, передаст директору лесхоза Сошникову. Ну а что дальше? А дальше — ничего. Так на этом все и заглохнет, потому как Пуховы передовики, на них «бригада держится», их фамилия не сходит с Доски почета. Обижать братанов нельзя. Заступится председатель. Найдутся защитники и повыше. Да чего там восемнадцать берез. В позапрошлом году лесотехник Сакин пригнал два лесовоза в сосновый заказник Боровое, а приехавший с ним высокий, голенастый, в яловых сапогах дядька, как выяснилось потом, — один из начальников областного леспрома, ходил между сосен и самолично показывал пильщикам, какое дерево валить. Выбирал ровненькие, посмолистей — на дачу, говорят.

Из прибрежного ольховника, блеснув матовым крупным глазом, вертикально взметнулся взъерошенный вальдшнеп. С тугим шумом бился в его разлатых крыльях упругий воздух. Вальдшнеп, клоня клювастую голову, круто развернулся и, стремительно лавируя, пошел мелколесьем. Вспорхнула еще одна птица, а чуть дальше — еще и еще. Зинаида приостановила Лысуху, вынула тетрадь наблюдений, поставила число, записала: «Вальдшнепы сбиваются в стаи, скоро начнут перелеты к югу».

Она посмотрела за реку на плавные, краснеющие рябинами взгорья и добавила: «Птица сейчас сытая. Рябину еще не трогает. Рябины нынче полно, ветки гнутся. Зима должна быть морозная».

Тропа вилась вдоль Шачи, отсекая излуки.

Зинаида повернула Лысуху на едва приметную стежку. Через десять минут лесок кончился, открылись гребнистые польца с хилой ржицей, по закрайкам, по низинкам — вымочки, зияют красноватые плешины. Посреди полей домики в окружении старых берез и лип. Колодезный журавль вровень с электрическим столбом. Деревня Дьяково.

Зинаида только въезжала в прогон с догнивающими в траве пряслами, а уж Павла Егоровна приветно махала ей, выйдя к колодезному пригорку.

«Ждет не дождется дьяковская гражданка», — улыбнулась Зинаида. Вздрогнуло радостно сердце, отмякли утомленные высматриванием и ожиданием глаза. И только сейчас стало ясно, как сама соскучилась по Павле Егоровне, — любила заезжать к ней.

В послевоенные годы лет двадцать Павла Егоровна возглавляла льноводческое звено. Славилась по всей области высоким качеством сдаваемого волокна. Ей часто приходилось выступать на слетах, перед пионерами, на праздниках. Свои речи она обычно начинала словами: «Я, простая советская гражданка…» Вообще она любила вставить это слово, в нем как бы заключалась для нее строгая, взыскательная оценка людских поступков и дел.