Павла Егоровна смотрела прямо и напряженно. Зинаида растерялась, не знала, что говорить.

— Пойдем в лес, проточкую, а то запозднюсь, мне еще ехать и ехать, — сказала она, отводя взгляд.

Павла Егоровна расторопно поднялась, надела фланелевую, с вцепившимися семенами череды кофту, взяла посошок, и они вышли из дома.

Сойдя с крыльца на утоптанный, поросший приплюснутым пыльным подорожником пятачок, Павла Егоровна, сокрушенно качая головой, засеменила по двору:

— Козе-то подстилки подбросить — совсем забыла. Вот растрепа…

Зинаида заглянула в раскрытый воротный проем.

Рогатая коза в отгороженном углу, сунувшись в кормушку, хрумкала сеном. Заслышав шаги, настороженно подняла голову, замерла, большие и чуткие глаза матово заблестели в полусумраке.

— С подстилкой горе. Вот накосила на болотине — экономлю, — говорила меж тем Павла Егоровна, растрясая сыпучую шебуршащую осочку.

Обрадовавшись появлению хозяйки, коза заблеяла, подбежала к воротцам, зачавкала проступающая под копытами мокреть.

— Осочка — разве подстилка! Один счет — тут же все стопчет, смесит, — сказала Зинаида, озирая просторный и гулкий двор со свисающими с перекладов лохмотьями паутины. Старинная, толково продуманная разгородка двора сохранена в целости: жердевой хлев с высокими яслями, где стояла корова, рядом хлев поменьше — для подтелка, вдоль задней стены невысокая дощатая отгородка — тут стояли овечки. Поперек перекладов провисшие куриные насесты в натеках белого помета.

— Осочка, знамо, подстилка неважная, — говорила между делом Павла Егоровна. — Да все же не пустое место.

— Чего соломы не привезешь?

— Какой, милая?

— Как какой? Кругом поля — жнут.

— Ага, так-то просто. В прошлом году заикнулась Савосину, так он развел: да мы не разрешаем, да это надо у председателя спрашивать. А и разрешат — находишься. Трактористы ноне дорогие. Бутылку выпьет, да еще и пятерку давай. Бутылка вроде не в счет. А она ведь тоже денег стоит…

— Вот что, — решительно заявила Зинаида. — Двуколка-то у тебя была где-то? Давай неси сбрую какая есть — сладим упряжь, съездим.

— Ты что, Зинаида, как можно без спроса… Я в жизни клочка сена чужого-то… Я же все по совести…

— Вот, вот, по совести. Заслужила, заработала за всю жизнь.

Павла Егоровна стояла в растерянности, но уже чувствовалось ее колебание.

— И никакое не «чужое», имеешь право!.. Даже обязаны тебе!.. — напирала Зинаида. — Поеду завтра в контору, сама скажу председателю, выпишу — не бойсь.