Павла Егоровна взглянула на нее, хотела что-то сказать, но осеклась и, махнув рукой, прошла под лестницу, где на старых заплесневелых объедях лежала смятая ссохшаяся сбруя.

— Раньше хозяин следил, латал. Хоть и не было лошади, а содержал в исправности. Теперь все валяется, никому не нужно, — грустно говорила Павла Егоровна, раздирая потрескавшиеся клешни хомута.

Левый гуж, увязший в прелой трухе, изъели мыши, лохмотья пришлось отрубить. Приладили веревку — ладно, не дрова возить, выдержит. Не оказалось и чересседельника — сгодился подобранный где-то Павлой Егоровной обрезок телевизионного кабеля.

Двуколка стояла за двором под шиферным навесиком. Кой-как запрягли. Упряжь топорщилась, левая оглобля провисла. Зинаида проверила, прошлась по сбруе ловкой рукой — ничего, ехать можно.

— А вот двуколка у тебя в надлежащем порядке. Сама запрягаешься? — шутливо подмигнула Зинаида, оглядывая повозку: тесовая площадка сплочена, ни щелки, тяжи натянуты, ступицы колес густо смазаны солидолом.

— Ребята запрягаются, — как-то скованно, будто нехотя, укладывая на тележку, веревку и вилы, сказала Павла Егоровна. — Какой ни есть, а все ж транспорт. Сенишко привезти, навоз в огород, дрова из леса — все на ней. Посмотрела бы ты — настоящая тройка: Аркадий коренником, а Юрка с Николаем пристяжными… Прут хоть бы что…

Для равновесия сели по разные стороны. Зинаида взяла загрубелые жесткие вожжи:

— Куда ехать-то?

— Давай в Гольцы.

— В Гольцы? Но там же, кажись, овес…

— Овес. А ты чего — ржи захотела? Конечно, на подстилку лучше не придумаешь. Да где она. Вот наша кормилица-ржица, видишь? — Павла Егоровна широко развела руками, как бы раздвинув какую-то пелену, заслоняющую поле, мимо которого они ехали.

— Какая ржица? Где?

— А ты присмотрись, присмотрись.

Зинаида недоуменно повернулась туда-сюда и вдруг увидела редкие, затерянные среди разросшегося осота и лебеды пучки поникших стеблей ржи.

— Разве тут сеяли? Я думала, пары… Вокруг Дьякова всегда родилось. Такой ржи и не помню.

— Как же она уродится, откуда! — встревоженно воскликнула Павла Егоровна трескучим своим голоском. — Когда ее сеяли-то! Аж в сентябре, ради плана! Посеяли, а через неделю снег пошел! Откуда она возьмется!..

— Пуховы сеяли?

— Оне. Передовики… Хапать бы только, загребать. А еще прославляют: хлебопашцы, хлеборобы, бригада на них держится!.. Кто же тогда всю бригаду развалил?

— Ты обожди, обожди, — назидательно-веско сказала Зинаида. — Обожди, уж очень решительно. Рассудить надо: виноваты ли они? Они от гектара работают. Их так научили. Главно — гектары, выработка. Такая несуразица…