Сев за стол, Марк не проронил ни единого слова, но теперь поднял голову и посмотрел на сидящую напротив девушку. Она увидела его лицо, и дальнейшие слова застряли у нее в горле.

Вернувшийся из похода Марк сильно изменился. У всех возникало впечатление, будто он постарел лет на сто. Хотя в лице не прибавилось ни единой морщинки и оно оставалось таким же, как прежде, но, казалось, молодость он сбросил, как плащ, и взвалил на плечи груз некоей жизненной умудренности и житейского опыта.

Когда он так на нее смотрел, она чувствовала себя ребенком. И это ей очень не нравилось. Ей хотелось проникнуть сквозь эту сковавшую его броню холодности и отстраненности.

– Они просто обыкновенные убийцы, вот и все, – сказала она, адресуясь неизвестно к кому, но явно не к отцу.

– Если так, то все мы убийцы, – спокойно отозвался Марк. Лицо его хранило полную отрешенность, однако нож громко звякнул, когда он положил его на тарелку.

– Простите меня, миссис Кортни, прошу вас, – обратился он к Руфи.

Она слегка нахмурилась:

– О Марк, вы же совсем ничего не ели.

– Рано утром мне надо ехать в город.

– И вчера вы тоже совсем не обедали.

– Я хочу дневным поездом отправить письма.

Он сложил салфетку, быстро встал и зашагал по лужайке прочь.

Проводив глазами его высокую изящную фигуру, Руфь беспомощно пожала плечами и повернулась к Шону.

– Нервы у него натянуты, как часовая пружина, которая вот-вот лопнет, – сказала она. – Что с ним происходит, не знаешь, Шон?

Шон покачал головой.

– Объяснить тут не так-то просто, – ответил он. – На войне такое частенько бывает. На человека сваливается так много испытаний, что внутри что-то ломается. Мы называли это контузией, но тут не совсем то же самое.

Он помолчал.

– Я мало рассказывал тебе про Марка, не говорил, почему выбрал именно его, не говорил, где и как мы с ним познакомились.

И он стал рассказывать. Сидя в прохладной тени под деревом, он рассказывал им про грязь, страх и прочие ужасы войны во Франции.

– Ведь это не отдельный какой-нибудь случай, это длится не один день или неделю, нет… месяцы, годы, которые превращаются в вечность. Но человек одаренный переносит все это гораздо хуже. А нам, командирам, приходится безжалостно использовать их. И один из таких людей – наш Марк…