Пыльная дорога вилась в пяти сотнях футов внизу, делая свою первую петлю вверх по склону нагорья; когда Марк свернул, он, естественно, заметил маленькую изящную фигурку на самом краю.

Над нагорьем плыли облака, и сквозь разрывы между ними прорывались длинные сияющие лучи низкого солнца, падающие на долину; один из лучей вдруг полностью осветил Сторму.

Она стояла неподвижно и смотрела на него сверху, не подавая вида, что узнала, не взмахнув приветственно рукой.

Он съехал с дороги на обочину и остановился, сидя верхом, широко расставив ноги и сдвинув на лоб мотоциклетные очки.

Не двигаясь, она продолжала стоять и глядеть на него; он делал то же самое. Наконец Марк пошевелился, как будто собираясь опять завести мотор. Сторма растерялась, и ее охватил испуг, словно у нее пытались отнять что-то ей дорогое; впрочем, ни в лице, ни в позе ее это никак не отразилось.

Она напрягла всю свою волю в попытке внушить ему то, что хотела сказать, и он снова застыл и посмотрел на нее.

«Иди же сюда, иди ко мне!» – мысленно звала она его.

Он нетерпеливым, чуть ли не вызывающим жестом стащил с головы очки, а с рук – перчатки.

Сторма невозмутимо повернулась к мольберту, и на полураскрытых губах ее, как солнечный лучик, заиграла тайная полуулыбка; она не смотрела, как он карабкается наверх, цепляясь за желтую траву, доходящую до колен.

За спиной она услышала его дыхание, почуяла его запах. Он обладал особым запахом, она давно уже это усвоила: каким-то мучнистым, немного напоминающим запах щенка-сосунка или свежевычищенной кожи. Ее бросило в жар, кожа на спине приобрела особую чувствительность, дышать стало трудно и даже несколько больно.

– Красиво, – сказал он.

Голос его прозвучал как прикосновение пальцев к затылку. Тонкие, мягкие волосы на ее затылке встали торчком, к груди прилила горячая волна крови, и соски затвердели как камень. В них возникла ноющая боль – впрочем, даже не боль, а нечто более сильное. Ей захотелось, чтобы он коснулся ее сосков, и при этой мысли ноги ее задрожали и мышцы между ног свела судорога.

– Честное слово, красиво, – повторил он.

Он находился так близко, что она ощущала, как его дыхание шевелит волоски на шее, и новая дрожь прошла по позвоночнику. На этот раз будто чей-то коготь вонзился ей в тело, и, чтобы избавиться от потрясения, она сжала ягодицы, будто сидела верхом на норовистой лошади.

Сторма перевела взгляд на картину и поняла, что он, в общем-то, прав. Картина выглядела прекрасно, несмотря на то что она еще не закончила ее. Все остальное, что там должно было появиться на полотне, сидело у нее в голове; картина действительно выходила красивой, сделанной как надо. Но сейчас ей хотелось почувствовать прикосновение Марка.