– Послушай меня, старушка, – резонно заметил он, разговаривая со Стормой. – У нас обоих есть одна проблема. Я хочу тебя, всегда хотел. Спать не мог по ночам, честное слово! – Его рыжие усы плотоядно зашевелились. – А тебе нужен я. Про тебя уже все кругом шепчутся, старушка. Боюсь, что тебя ждет клеймо позора, проклятие общества – в общем, вся эта грязная чушь. Так давай поможем друг другу. На общество с его проклятиями мне глубоко наплевать. У меня уже есть семеро спиногрызов. Одним больше – какая разница? Ну что? Договорились? А как насчет поцелуйчика бедненькому?

Они отправились в Свазиленд, Дерек соврал, сколько ей лет, и умудрился добыть там особое разрешение на венчание.

На церемонии ни единой души из ее знакомых не было, только пятеро дружков Дерека. Ни отцу, ни матери, ни Марку Андерсу она ничего не сообщила.

Она слышала, как он вернулся домой, шумно, как какой-нибудь победитель автомобильной гонки в Ле-Мане, сопровождаемый кортежем ревущих на подъездной дорожке автомобилей. Потом скрипели тормоза, гремела канонада хлопающих дверей, раздавались громкие веселые крики, обрывки пьяных песен.

Естественно, выделялся голос Дерека, громче и резче других:

– Карамба! За мной, парни! Надрал вам задницы на поле, теперь напою до полусмерти! Сюда, проходите, гордость Аргентины…

Послышались крики, топот множества ног по парадной лестнице.

Сторма пластом лежала на спине, уставившись на потолочных лепных купидонов. Хотелось куда-нибудь скрыться; Сторму охватило бессмысленное, паническое желание вскочить и бежать. Но бежать было некуда.

После свадьбы она три раза разговаривала с матерью, и всякий раз разговор для обеих проходил мучительно.

«Ну почему ты нам ничего не сказала? Возможно, папа смог бы понять, простить…»

«Девочка моя, дорогая, если бы ты только знала, какую свадьбу он собирался тебе устроить! Он так гордился тобой, а ты его даже на венчание не пригласила».

«Ему нужно время, чтобы оправиться, Сторма. Я делаю для тебя все, что могу. Ох, да пусть был бы кто угодно, только не Дерек Хант… Ты же знаешь, как папа к нему относится».

Да, бежать некуда… Она тихо лежала, охваченная леденящим ужасом, пока на лестнице и в коридоре не послышались тяжелые нетвердые шаги. Дверь распахнулась.

Он даже не переоделся, войдя в тех же сапогах для верховой езды. Зад бриджей обрел коричневый цвет от седельной смазки, мотня, как грязная пеленка, свисала чуть ли не до колен, на рубашке красовались соленые круги высохшего пота.

– Просыпайся, старушка! Самое время мужу исполнить супружеский долг.