Он стал раздеваться, бросая одежду на пол.

Его огромный белый живот кудрявился рыжей растительностью. Тяжелые плечи изрыты ямочками и рубцами от заживших чирьев и фурункулов. Он был массивен, силен, толст, нечуток и черств, как сосновый сук.

– Как насчет поцелуйчика для бедолаги? – хрипло загоготал он, залезая в постель.

Неожиданно ей вспомнился Марк Андерс, каким она видела его на поляне, его стройная, ладная фигура с крепкими молодыми мышцами, вся в пятнах солнечных лучей.

С болью и ужасом в сердце Сторма думала о том, что она потеряла, вспоминала его красивую голову, изящную линию твердых губ, высокий лоб и ясные глаза поэта.

Кровать просела под тяжелым телом мужа, и, предвкушая близкие страдания, она едва не вопила от отчаяния.

За завтраком Дерек Хант любил выпить коктейль под названием «черный бархат» из шампанского с крепким ирландским пивом, смешанных в особой хрустальной чаше для пуншей. Он всегда смешивал шампанское «Боллинджер» урожая 1911 года и пил свой напиток из высокой оловянной кружки.

Дерек предпочитал плотный завтрак, и сегодня ему приготовили яичницу-болтунью, копченого лосося по-шотландски, почки со специями, грибы и большой, хорошо прожаренный кусок мяса – все на одной тарелке.

Несмотря на то что глаза его покраснели и слезились после ночной попойки, а лицо приняло багровый оттенок восходящего солнца, он был весел, благодушен, говорил громко, гоготал над собственными шутками и, перегибаясь через стол, тыкал в Сторму толстым большим пальцем, похожим на кусок вареного омара, чтобы подчеркнуть смысл своих слов.

Она дождалась, когда он взял чашу для пуншей и перелил остатки «черного бархата» в оловянную кружку.

– Дерек, я хочу развестись с тобой, – негромко сказала она.

Он и бровью не повел, с прежней улыбкой глядя, как последние капли падают в кружку.

– Испаряется, зараза… или в чаше дыра, – пропыхтел он, потом весело загоготал. – Понимаешь? В чаше дыра! Ну-ну… Да и хрен с ней!

– Ты слышал, что я сказала? Ты что, не хочешь отвечать?

– А чего тут отвечать, старушка. Договор дороже денег. У твоего щенка будет имя, а я получаю свое.

– Ты всегда получал, сколько хотел, я не отказывала, – тихо, смиренным голосом проговорила Сторма. – Неужели ты меня не отпустишь?

– Здрасте! – Дерек уставился на нее поверх своей кружки; усы его ощетинились, широко открытые красные глаза смотрели с искренним изумлением. – Ты что, серьезно думаешь, что интересуешь меня как женщина? Да этого добра у меня сколько угодно, в темноте вы все одинаковы, – он фыркнул и от души рассмеялся. – Послушай, старушка, неужели ты считаешь, что я купился на твои лилейные сиськи?