– Сейчас исцарапаю тебя, – сообщила она, – потому что ты это заслужил, похотливый котяра.

Сторма зарычала и, скрючив пальцы наподобие львиных когтей, легонько провела ими по его плечу, а потом вцепилась в живот, оставив на коже длинные красные следы.

Раскрытыми губами она принялась изучать эти красные полосы, касаясь кончиком розового язычка своих маленьких беленьких зубок. При этом соски ее груди набухали, росли на глазах, как почки, и казалось, что они вот-вот раскроются. Она заметила, куда смотрят его глаза, и, положив руку ему на затылок, мягко потянула его голову к себе, одновременно отводя назад плечи, словно принося ему в жертву свою тяжелую полную грудь.

В одной из оставшихся после прилива заводей Марк поймал несколько больших, покрытых чешуей лангустов. Они пахли водорослями и йодом, яростно били хвостом у него в руках, энергично шевелили цепкими ножками и пускали пузыри из маленьких ртов, окруженных многочисленными жвалами.

Марк вышел из глубины заводи – с него потоками стекала соленая вода – и передал лангустов сидящей на краю скалы возле заводи Сторме. Та взвизгнула от страха и с опаской приняла их в соломенную шляпу, боясь пораниться о шипастый панцирь и шевелящиеся лапки.

Марк выкопал в песке яму и развел костер. Пока он работал, Сторма сидела с Джоном на коленях и, слегка расстегнув кофточку на груди, кормила ребенка, одновременно подавая Марку советы и отпуская грубоватые замечания.

Марк забросал уголья влажными водорослями, сверху разложил лангустов, накрыл их еще одним слоем водорослей, а потом и слоем песка. В ожидании, пока приготовится лакомство, а Джон закончит жадно и шумно кушать, они пили вино и любовались потрясающим закатом, когда лучи заходящего солнца превращали море и облака в блистательное зрелище.

– Господи, природа похожа на старого никудышного актеришку, который из кожи вон лезет, лишь бы обратить на себя внимание. Если бы я писала вот так, сказали бы, что у меня напрочь отсутствует ощущение цвета и что я способна лишь раскрашивать коробки с шоколадными конфетами.

Потом Сторма уложила Джона в корзинку для яблок, которая служила ей переносной колыбелью, и они занялись лангустами, отрывая от их колючих лап длинные сочные куски белого мяса и запивая его терпким белым капским вином.

В темноте звезды казались дырочками света в черном бархате неба, а морской прибой рокотал, накатывая на берег длинными волнами, светящимися фосфором.

– Как здесь красиво! – сказала Сторма. Она сидела, обняв колени, и глядела на море. – Просто удивительно. И романтично… – Она повернула к Марку голову и лукаво улыбнулась. – Если хочешь, можешь считать это намеком.