Волосы мелкими прядками падали ей на лоб, щеки пылали, от слез глаза сверкали лихорадочным блеском.

Она ничего не слышала, колючие кусты окружали ее плотной стеной. Почти как слепая, Сторма медленно повернулась и, охваченная ужасом, тихонько зарыдала. Потом выбрала один из узеньких проходов и нырнула в него.

Он поджидал ее совсем близко. За первым же поворотом она чуть ли не уткнулась прямо ему в грудь.

Только в самое последнее мгновение Сторма увидела жадно вытянутые к ней толстые загорелые руки со скрюченными пальцами, готовыми схватить ее.

Она громко и пронзительно закричала и, отпрянув, бросилась обратно по проходу, которым пришла, но его пальцы успели вцепиться в тонкую ткань блузки. Та разорвалась легко, как бумага, а Сторма побежала дальше, и сквозь разрыв перед ним мелькала голая молочно-белая спина, суля ему райские утехи, и это еще больше распалило его. Он захохотал ей вслед, и этот хриплый задыхающийся хохот поверг ее в ужас.

Он не отставал, гоняясь за ней по зарослям кустарника, играя с ней, как кошка с мышкой. Уже два раза, имея возможность схватить ее и удержать, он давал ей возможность ускользнуть из его лап – о, какое мучительное наслаждение он испытывал, слыша ее пронзительный крик от его прикосновений, снова и снова видя в глазах ее безумный ужас, который гнал ее дальше и дальше в попытках спастись от него.

Наконец Сторма выдохлась. Она прижалась спиной к непроходимой стене колючих зарослей и села на корточки, прикрыв наготу обрывками кофточки. Тело ее, словно в лихорадке, сотрясалось безудержной дрожью, слезы размазались по щекам пополам с потом. Она затравленно смотрела на преследователя огромными синими глазами.

Он медленно подошел к ней. Наклонился, и она уже не сопротивлялась, когда он положил ей на плечи большие квадратные загорелые ладони.

Он все еще усмехался, но дышал судорожно, губы растянулись, оскалив квадратные белые зубы, возбужденное лицо исказила гримаса похоти.

Он прижался губами к ее губам, и она словно погрузилась в кошмарный сон, когда не можешь ни кричать, ни пошевелиться. Зубы его больно вонзились ей в губы, и Сторма почувствовала вкус собственной крови, маслянистый, с металлическим привкусом. Она задыхалась, а его твердые и грубые, как гранит, пальцы уже мяли ее упругую шелковистую грудь, и тогда она снова ожила и вцепилась ему в запястья, тщетно стараясь оторвать от себя его лапы.

– Да, да, – страстно хрипел он, задыхаясь, – давай, дерись со мной. Сопротивляйся. Да, да, вот так. Правильно, отбивайся…

Голос его заставил ее встрепенуться и освободиться от гипнотического заклятия страхом, и она снова закричала.