– Брат! – вдруг окликнул Мономах. – Ты слышишь меня, брат?

Слышу, гневно подумал Всеслав, не глухой я, а жаль! И, нехорошо усмехнувшись, сказал:

– А пусть и брат. Но и Василько тебе брат. И тот, который ослепил его, он тоже тебе брат. Так, брат?!

И зубы сжал. Щеку свело. Глаз бешено задергался. Еще немного, и свалил бы его зверь!..

Но Мономах:

– Дай руку, брат!

Тихо сказал брат Мономах, Всеслав едва его расслышал… А руку почти сразу протянул! Зачем он так, он сам того не знал; ложь все это, нет правды на Руси и не было и никогда не будет… А руку дал! Мономах ее взял и сказал:

– Всеслав, я не на Степь тебя зову – на Русь. И не на брань – на ряд. А будет после ряда Степь или не будет, разве это так важно? Свеча бы не погасла, брат, вот о чем я пекусь.

– Свеча? – переспросил Всеслав.

– Да, свеча, – повторил Мономах. – Будет она гореть – и будет Русь, а будет Русь – мы будем. Наши дети. Вот ты кричал: мы Рогволожьи внуки, мы исконные, а вы змееныши, вы Ингигердичи, находники! Нет, брат, это не так. Ибо и ты, и я, и Святополк, и Святославичи, и Ростиславичи, и Ярополчичи, вся Русь – Рогнедичи. И значит, все мы, брат, от Рогволода. И от Буса.

Вот даже как! Всеслав аж почернел! Резко выдернул руку, прищурился. Спросил:

– А не от Рюрика?

– И от Рюрика, брат. Но и от Буса. Ведь так? Твой дед Изяслав Владимирович и мой и всех моих ближних и дальних братьев дед Ярослав Владимирович суть единоутробные братья, Рогнедичи. Ведь от других жен Владимира Крестителя потомство пресеклось, вот и выходит, что вся Русь – Рогнедичи. Так что же, брат?! Что, разве Полтеск – это не Русь? А если Русь, то почему ни ты, ни твои сыновья ни в Любеч на съезд не пришли, ни в Витичев? Мы все, род Ярославов, были там и вас ждали.

Сказал – и смотрит пристально. Смешно! Ну не снится мне Киев, не снится, и в самом деле насмешливо думал Всеслав. И еще: хоромы рубят по себе, и шапку выбирают по себе, так же и меч. И путь. И крест. Только стрелой, когда добыча далеко, берут повыше. Но стрелы – это сыновья, не мы, брат Мономах. Так и сказать бы!

Не сказал. Зато спросил:

– Вот Святополк, не ровен час, преставится, кому тогда садиться в Киеве?

Мономах улыбнулся, ответил:

– Великий князь еще всех нас переживет, зачем о том загадывать?

Но Всеслав головой покачал и сказал:

– Ну, что меня переживет, то это, скорей всего, да. А вот иных… А все равно когда-нибудь преставится! И тогда в Киев придут Святославичи. И это справедливо – они ведь от среднего брата, а ты, Владимир, лишь от младшего!