Молчат они, гребут. Как будто ничего не слышали, не видели. Ш-шух весла, ш-шух. Слаб человек. Лжив и труслив. И ненасытен! Вот Изяслав…

Да, Изяслав, старший змееныш! Три года в ляхах просидел, как мышь в норе, дружины при нем не было и чести не было, казны, и той лишился – и вдруг как с неба все ему свалилось! Сначала Святослав, брат средний, грозный брат, вередами изъеденный, преставился, а после Всеволод, брат младший, робкий брат, меча не удержал, пал на колени перед ним, о милости просил – и Изяслав опять сел в Киеве, в силу вошел, племянников, отродье Святославово, загнал в Тмутаракань; чего ему еще?!

А вот чего: Всеслава ему дай! Да только стыдно в этом признаваться, ибо все знают, что кабы не Всеслав, пошел бы тогда Всеволод на Изяслава не один, а вместе со своим ярым ромеичем, и кто кого тогда бы одолел, еще неведомо! А так все обошлось тогда, и вот теперь сидишь ты, Изяслав, на Отнем Месте, и на тебе венец Владимира Крестителя, вся честь – тебе, и тысяченачальники и стоначальники поклоны пред тобою бьют большим обычаем, и кроток младший брат твой Всеволод, и Святославичи молчат. Даже Всеслав молчит, не поминает о Смоленске, а ведь мог бы!

Так вот, тогда на Киеве задумали, чтобы он и далее не мог, то на него, на волка этого… не сам великий князь пойдет, а вроде как оно само собой случится. И то: сын Изяславов Ярополк сел на Волыни, а Святополку, старшему, пора уже идти на Новгород, ибо там с лета стол стоит пустой – убила Глеба Святославича чудь заволоцкая. Вот и собрал дружину Святополк и выступил; всем говорил, будто идет на Новгород садиться. И пошел. В Чернигове сошелся с ним Владимир, Всеволодов сын, ромеич – и они вместе двинулись. Им до Смоленска, так они сказали, по пути. А еще вели братья с собой… Бурчевичей, волчью орду. Полову по Руси вели. Такого еще не было! Правда, полова шла мирно, не жгла и не грабила, вот Изяслав потом и говорил, что он об этом не знал – и поэтому не останавливал. Шел Святополк. И Всеволод как будто не слыхал – и шел со Святополком и Владимир, его сын, рыжий ромеич. Шла и орда бурчевичей, а вел их хан Аклан. Была уже зима, снега тогда пали очень глубокие, просто на диво. Шли по Днепру, по льду. Любеч, Копысь прошли… А после стали кони падать, уньшие ханы стали говорить, что это не к добру. А после совсем: и куда мы идем, и это не наши угодья, степному брату нужна степь, лесному – лес, и зачем мы лесного травим, ведь это же наш брат, и мы не псы, Аклан! Аклан только смеялся. Друцк обложили, подожгли. Добычи было мало, уньшие роптали. А рыжий русский князь был щедр, всё им отдал и говорил, что дальше будет ещё больше!