Будто он за ней что-то почуял! И тогда уже все повернулись к двери…

И там послышались шаги! А после дверь приоткрылась, и в ней показался чернец. Всеслав кивнул ему – мол, погоди, – а всем сказал:

– За Игната. Земля ему пухом, – и выпил.

Все встали, молча выпили. Стояли, не садились. Всеслав сказал:

– А теперь… проводите его. Ступайте, соколы. И я… душой с вами. А положить его вот так, – руками показал, – возле самой ограды, как он и просил. Прости мя, Господи!

Всеслав перекрестился, шумно вздохнул и сел. И сыновья его сели. А прочие пошли из гридницы – все, даже Бажен, потому что Всеслав дал ему такой знак: уходи!

Они ушли, дверь за собой притворили. А вот они протопали – это они спускаются по лестнице. Всеслав смотрел в стол. Сейчас станет тихо, подумал. А что! Бережко еще спит. Это он только ночью встанет – и вот тогда пойдет бродить по терему… Учует дух покойницкий, засуетится! Тут пробежит, там заглянет, шумно понюхает и снова побежит… Но так нигде ничего не найдет – и прибежит к тебе, к хозяину, и поначалу затаится, а после осмелеет, выглянет…

А он, как отец говорил, вот какой: в длиннополой рубахе, в коротких портах, всклокоченный и бородатый, лысый… он из-за лысины и шапку носит, эта шапка всегда набекрень, но если он шапку снимет, тогда быть беде! И отвечать ему нельзя, о чем бы он ни спрашивал… А ты не побоишься и ответишь:

– Знаю, конечно, как не знать! Покойник – он перед тобой.

Бережко не поверит и подойдет к тебе – бочком, бочком, – а ты протянешь ему руку, и он в нее уткнется и понюхает, учует волчий дух…

Чур, чур меня! Всеслав встрепенулся, мотнул головой, хотел было вскочить…

Да вовремя опомнился – он в гриднице, с ним сыновья, все четверо. А больше никого, все прочие ушли, ты им так повелел, а сам к Игнату не пошел, а не приди тогда Игнат, давно бы тебя не было, Альдону ты не встретил бы…

Бы, бы. Кабы! Всеслав откашлялся и, опять глядя в стол, стал говорить вот такое:

– Вот что, сыны мои. Годы мои немалые; когда Она придет, кто знает? А, может, и пришла уже, и затаилась. А что! Игнат еще вчера был жив, здоров, а уже сегодня вон чего придумал! И я поэтому вам говорю… Велю! Велю, чтобы не везли меня в санях, а чтобы несли на руках, и чтобы не кто-нибудь, а только вы несли.

– Отец!.. – сказал было Борис.

Всеслав гневно глянул на него и перебил:

– Молчи! Я так хочу! Я так велел – и так и будет!

И кулаком об стол! И оглядел их, четверых. Борис вздохнул. Давыд пожал плечами. Глеб бровью не повел. Один лишь Ростислав сказал:

– Так будет. Понесем.

– А ты бы молчал! Тебе в Софию ходу нет!