Сыновья молчали. Тогда Всеслав сказал:

– Давыд, ты старший, говори.

Давыд отвел глаза, смотрел на Глеба. Так он смотрел тогда, когда Секал дошел до Выдубич, а ты, от алтаря сходя, дал не ему, Давыду, но Глебу, младшему, венец Владимиров. Только тогда Глеб ничего не понял, а нынче он… Пресвятый Боже, что я натворил?! Но лучше пусть это будет при мне, прямо сейчас, торопливо подумал Всеслав, я, может, их остнановлю! И тотчас же быстро сказал:

– Давыд, ты не молчи!

– А я и не молчу, отец, – охрипшим от волнения голосом ответил Давыд. – Я говорю: не тот сегодня день, чтобы делить отчину. Сегодня нужно о другом думать: с чем завтра выходить на вече, что им, градским, сказать…

– Это я сам скажу! – нетерпеливо перебил его Всеслав. – Да им и так все уже сказано. И утерлись они, и молчат! И завтра промолчат! А ты… ты нам ответь!

Давыд огладил щеку – там, где был шрам, – и сказал:

– А я опять говорю: нынче не срок для этого. Да и потом: тень между нами бросаешь, отец! Кого бы мы ни присудили, а ни к чему это сегодня. Завтра нам на вече выходить; так надо, чтобы шли заодин, а так…

– Что «так»?

– А ничего. Добра с этого не будет, вот что. И знаю я, чего ты ждешь! Чтобы я сказал, что надо, как у них, всходить по лествице, а если я, мол, старший, так, значит, мне и садиться. Только они, находники, нам не указ, мы сами по себе.

– Ого!

– Да, отец, по себе.

– Вот даже как! – засмеялся Всеслав. – Ну-ну! Это тебя Мономах так надоумил?

– Мономах или нет… А я одно скажу, и только от себя и только за себя: я в Полтеск не пойду, мне Витьбеска довольно. И не проси, отец!

– А я и не прошу, – улыбнулся Всеслав. – Сегодня вам решать. Как твои братья скажут, так и будет.

– А, братья! – зло сказал Давыд и даже рукой махнул. И ладно, что еще не засмеялся… Но вдруг в лице переменился, покорным стал, кротко сказал: – Воистину, чего всё это я да я? Вот пусть братья скажут. Вот хоть бы Глеб, – и посмотрел Давыд на Глеба.

Но Глеб к Давыду и не повернулся, а зло сказал отцу:

– Я за Давыдом крошки подбирать не стану. В Менске сидел, сижу и буду сидеть. А будет мне мало земли – так поищу. Но сам, своим мечом! Благо, есть где искать. А здесь… Вон, пусть Борис садится. Ты же нам всё говорил, что он нас всех умней. Пусть ум и покажет. Борис!

Все посмотрели на Бориса. И тот…

Нет, не смутился, а напротив – сказал как старший младшему: