И снова – тихо, кротко продолжал:

– Пусть Земля наша не так обильна и обширна, а Полтеск лжив, своеволен… Но уж таков наш крест! Отец нес этот крест, и дед, и все, от Буса начиная. И вам нести. Вам!

И Всеслав улыбнулся – печально. И покачал головой. Сглотнул ком. Потом опять стал говорить:

– Не вам, а только одному из вас. А вот кому? По-христиански – надо бы Давыду. Он старший сын. А если же по Бусову обычаю – то Ростиславу. Он ходил варяжить и вернулся. А тот, кто не ходил, тот как бы и не сын. Вот, значит, получается, что Ростислав… Но Ростиславу я Полтеск не дам! Ты, Ростислав, захочешь вернуть прошлое. Но прошлое, каким бы оно ни было, оно ушло и умерло. А умерших нам должно только почитать, а возвращать нельзя, ибо от покойников бывает только смерть. Так же и вера прошлая, и поэтому ее тоже нельзя звать обратно. Вот так-то, Ростислав, не обессудь, но не сидеть тебе на Полтеске. А Хворостень… Бери его с дружиной. Еще я коней тебе дам, и мечей. Возьмешь?

Да, – кивнул Ростислав. И был он тих и кроток, давно его таким не видели. А может, никогда еще не видели…

– А вот теперь Давыд, – сказал Всеслав. – Не верю я, чтобы ты, Давыд, с Мономахом говорил только о свадьбе. О свадьбе ты бы не таился. Да только таись не таись, а я и так все знаю. Вот твои тайные думы, Давыд. А ты же думаешь вот что: женюсь на Мономаховой и буду с Мономахом заодин. Во всем, чего бы он ни пожелал. А Святополк, ты думаешь, он же не вечен, ну, год или два, ну, еще пять пройдет, и сядет Мономах вместо него на Киеве, и я, ты думаешь, опять буду с Мономахом заодин. Будем, ты думаешь, вместе ходить на Степь, и еще на Ростиславичей да Святославичей. И вот я, думаешь, в силу войду, а Мономах её, напротив, растеряет, и что мне тогда будет Мономах, когда я уже сам могу взойти на Место Отнее; был на моем отце венец Владимиров – и будет и на мне!.. Да только все будет не так, Давыд. Ты прежде не на Степь пойдешь и не на Ростиславичей да Святославичей, как думаешь… А на Всеславичей, вот как! Ибо на них, родных братьях твоих, Мономах прежде всего и станет тебя испытывать. А испытав, позовет тебя в Любеч, как Васильку. Ибо не нужен ты уже им будешь на Руси; там, на Руси, и без тебя князей хватает. Поэтому, хоть так и не по-христиански, но я решил вот что: не сидеть тебе, Давыд, после меня на Полтеске. В Витьбеск иди, как сам о том сказал!

– А и пойду, – глухо сказал Давыд. – Из Витьбеска оно до Киева будет поближе.

– Дай-то Бог!

Опять надолго замолчали. И завтра сыновья будут молчать, думал Всеслав, а ты будешь лежать на этом же столе, как и отец когда-то здесь лежал, а ты стоял там, у печи, и подойти боялся, а Кологрив тебе шептал: «Там хорошо, река молочная, ключи медвяные, там смерти нет, а там даже если убьют, так наутро просыпаешься живой и опять берешь меч…»