– Дружине – убыток! Вот у меня, например, было пять подружек. После снижения пошлин с одной из них пришлось распрощаться. Не на что стало ей покупать подарки!

Иоанн пристально поглядел на друга, чтобы понять, шутит он или нет. Рагдай говорил серьёзно. Он продолжал:

– Ещё через эту девку в доверие к Святославу втёрлась уже целая толпа всяких её родственников и свойственников! И даже бывшие женихи её на пирах пьют со Святославом. И он специально Ратмиру велел привести с Руси только десять тысяч бойцов, не больше, чтоб перед войною с греками взять болгар тех в дружину!

– О чём ты? У Святослава не было никаких болгарских приятелей, когда он отправлял Ратмира на Русь!

– Но уже тогда Кремена ему твердила, что нужно брать в дружину болгар!

– А вот это правда. Ну ладно, я приму меры.

Меры, принятые Калокиром, свелись к тому, что он дал Святославу совет звать меньше болгар на пиры. Князь совету внял, и во время пира Ратмир выразил ему своё одобрение в связи с этим. Кремена, встав, громко назвала Ратмира ослом, за что Святослав отвесил ей оплеуху, к великому удовольствию всей дружины. Красавица убежала в слезах. Однако, на ловах, которые состоялись через два дня, Кремена, как прежде, гнала своего коня бок о бок с конём Святослава, а на привале она и князь сидели в обнимку и пили из одной чаши. Кроме того, на юной болгарке было жемчужное ожерелье, подаренное ей князем в знак примирения. Но дружинники отнеслись к столь быстрому примирению добродушно, ибо синяк на лице Кремены бросался в глаза не меньше, чем это самое ожерелье. Так стёрлись противоречия между воинами великого князя и его дерзкой любовницей. С каждым днём она расцветала, подобно весенней лилии. Ей ведь было только семнадцать лет! Красивая девушка превращалась в женщину сверхестественной красоты.

В конце января 968 года в Переяславец прискакал гонец от Вадима. Он привёз весть о смерти царя Петра и благополучном вступлении на престол Бориса. Ещё гонец сообщил, что архиепископ Феофил Евхаитский уже покинул Преслав, а Никифор Эротик – нет, и не собирается. Последняя часть сообщения озадачила Калокира. Он целый день размышлял, бродя по всему дворцу. Наконец, сказал Святославу:

– Мне надо ехать в Преслав. Вадим один там не справится.

– Поезжай, – согласился князь. И на другой день Иоанн с полусотней воинов отбыл. В апреле прибыл его гонец, который передал Святославу следующие слова: «Здесь всё не так просто. Не жди меня, выступай в поход!»

Но легко сказать – выступай в поход! Князь не был готов к походу. Он поджидал Михася, который собирал в Прикарпатье двухтысячную ватагу своих лихих соплеменников, чтоб усилить ими княжескую дружину. Эрик и Харальд, а также все их товарищи, в противоположность опасениям Калокира, с радостью согласились идти на Константинополь. Им до смерти надоело сидеть без дела, даже и обрастая богатством. Русским бойцам также не терпелось ринуться в битву, хотя они богатели ещё быстрее, поскольку князь вовлекал их в свои торговые предприятия. Юношам из болгарских сёл, которые вот уже девять месяцев умоляли его принять их в дружину, он отказал, рассудив, что толку от них будет очень мало, а вреда – много. Жемчужное ожерелье Кремены служило ему хорошим напоминанием о её разладе с дружиной из-за болгар. Однако же, Святослав по-прежнему рассчитывал получить от Бориса хотя бы несколько сотен опытных воинов, чтоб они отдельным полком участвовали в его войне с Никифором Фокой.