– Но Калокир до сих пор в Преславе!

– Да, Калокир до сих пор в Преславе. Но он не сможет добиться разрыва мирного договора, который я заключил. Я не уехал бы из Преслава, если бы не был в этом уверен.

– А что внушило тебе такую уверенность?

– Дело в том, что Борис, в отличие от своего недавно умершего отца, отнюдь не дурак. Он осознаёт, что русскому князю Константинополь не по зубам, и с Дуная ему придётся скоро убраться. Борис уже третий месяц каким-то образом умудряется водить за нос самого Калокира, твердя ему о своей любви к Святославу и ненависти к ромеям, но находя всё новые и новые поводы для того, чтобы отложить расторжение мира с Константинополем.

– Замечательно. Но ведь это – твоя работа, Никифор? Признай, признай, что твоя!

– Отказываюсь признать. Борис понял сам, что союз с этим ополоумевшим дикарём, выражаясь мягко, смерти подобен.

– Ну, хорошо. Ты, значит, уверен, что Калокир не скоро ещё закончит воду толочь?

– Не раньше, чем Святослав умчится на Русь, и болгары с помощью наших войск вышибут его горнизоны из городов Подунавья.

– С помощью наших войск, – задумчиво повторил Цимисхий, резким движением головы убрав со лба чёлку, – стало быть, Антиохию не возьмут и в этом году?

– Полагаю, вряд ли.

– Угу. А ты не забыл о том, что жизнь Калокира для нас дороже всего на свете?

– Помилуй! Как я могу об этом забыть?

Раздался стук в дверь. Цимисхий сказал, что можно войти, и дверь приоткрылась. Вошёл неброско одетый, среднего роста и средних лет человек с окладистой бородой. Это был купец Авраам. Отвесив поклон помощнику логофета и получив в ответ лишь кивок, он присел на стул в уголке каюты.

– Что, мы уже отплываем? – спросил Цимисхий.

– Да, если не возражаешь, – кивнул купец, – я решил не брать здесь сукно.

Иоанн взглянул на секретаря.

– Никифор, когда снимается с якоря твой дромон?

– Я пока ещё не назначил время. А что?

– Дело в том, что нам с тобой – по пути. Мы тоже пойдём к Босфору.

– К Босфору? Надеюсь, цель твоего пути туда – не свидание с Феофано?