Недолго поразмышляв, Дорош тщательно пригладил свои чёрные усы и взглянул на бабу.

– Подай-ка нам ещё браги!

Женщина отрезала окуню голову. Хорошенько вытерев руки тряпкой, она взяла из-под стойки большую глиняную корчагу и подошла с ней к столу. Поставив её, она незаметно шепнула Рагдаю на ухо:

– Подожди меня во дворе!

И сразу вернулась к своему окуню. Рагдай даже не поглядел ей вслед. Когда семеро лихих зачерпывали ковшами брагу, Дорош Рагдаю сказал:

– Ты сам понимаешь – я не уверен, что он захочет с тобою встретиться.

– А когда ты это узнаешь?

– Дня через три.

Рагдай пить не стал. Он сразу поднялся, и, пнув ногою Талута, который во сне вдруг что-то забормотал, покинул кабак.

Было уже за полдень. Как и прежде, народ обходил кабак стороной. Рагдай подошёл к своему коню, привязанному к забору, и снял седло, а затем и потник, чтобы проверить, нет ли натёртостей на спине жеребца. Проверив, он снова начал его седлать. Тут из кабака вышла женщина. Оглядевшись по сторонам, она подошла к Рагдаю и очень тихо сказала ему:

– Я – подруга Хлеськи. У меня есть что тебе рассказать. Но сейчас нет времени. Давай встретимся в полночь, на постоялом дворе, близ подворья ляхов.

– Двор тот большой, – возразил Рагдай. Ему расхотелось слушать эту чернявую бабу дальше.

– Сними там любую комнату до утра, – продолжала та, – я тебя найду.

– Хорошо. А как тебя звать?

– Бажана.

Она всё время пристально вглядывалась в людей, шагавших по переулку за окружавшим кабак низеньким заборчиком, которого год назад ещё вроде не было. Назвав имя, кинулась дальше отрезать головы окуням.

А Рагдай занялся поисками Малька. На это ушло совсем мало времени. Он отправился на известный питейный двор с гулящими девками, где бесилась целая сотня дружинников, и они сказали ему, что Малёк ещё на рассвете ускакал в Полоцк, к какой-то своей подруге. Тогда Рагдай поехал на постоялый двор близ подворья ляхов, и, сняв там комнату, заказал мясную похлёбку с луком и чесноком. Она оказалась так себе, и Рагдай осилил лишь половину обеда, после чего разделся и лёг в постель на широкой лавке. Но сон упорно к нему не шёл. Его отгоняли и беспокойные мысли, и голоса за окном, где была конюшня, а также и голоса за дверью, и за стеною. Рагдаю думалось, что Талута надо бы отлупить. Раз он опять спелся со сволочами – значит, урок не пошёл на пользу ему. Была также мысль о том, что другой напарник не нужен, кроме Малька – а стало быть, одному придётся искать Равула. Но где? И как? Всё-таки под вечер Рагдай уснул.

Бажана его нежно разбудила глубокой ночью, когда в окно светил месяц. Она лежала рядом с Рагдаем голая и глядела ему в глаза, круто приподнявшись на одном локте. Другой рукой она продолжала вытворять то, что оборвало его сновидения. Эта милая простота малость удивила Рагдая. Но не смутила. Ему ли было смущаться после Болгарии? На рассвете они оделись, велели подать им завтрак с вином и наелись досыта. Киев уже шумел. Прямо за окном, около конюшни, погонщики запрягали и взнуздывали могучих тягловых лошадей, болтая друг с другом на разных языках так, что их голоса наполняли комнату. Но Рагдай с Бажаной не обращали на них внимания. Он опять лежал на постели – правда, уже одетый. Она сидела подле него, и, перебирая пальцами его волосы, говорила: