– Все.

– Ну, стало быть, Новгород покорился княжеской власти! Ведь новгородские бабы – это не курицы, а свирепые кошки, гоняющие своих котов.

– Так оно и есть.

Малуша кивнула. А вслед за тем она вытянула ноги, скрестила их перед головой Светозары и задушевно промолвила:

– Светозара, подними очи! Ты мне должна признательна быть за то, что я удалила слуг и не открываю ворота. А если ты этого не ценишь, так я, пожалуй, устрою сейчас потеху для всего Новгорода!

– Я очень это ценю, – ответила Светозара и подняла прекрасную свою голову с белокурыми волосами. Увидев перед собой голые подошвы своей соперницы, она стиснула кулаки. Но её лицо, хоть и зарумянилось на щеках, осталось спокойным. Насмешливо улыбнувшись, она прибавила, – также для меня лестно то, что ты от великой радости башмачки забыла надеть! Это ничего – кажется, не только холопки, но и сама царица ромейская к знатным бабам часто выходит с заспанной рожей и босиком. Но здесь – не Константинополь! Не холодно ли тебе сидеть с голыми ногами, царица киевская?

– Не бойся, не простужусь, – бросила Малуша, для убедительности зевнув, – и ты не замёрзнешь завтра на площади, когда снимешь штаны перед своим верным Касьяном!

– Перед Касьяном? На площади? – заморгала от удивления Светозара, не поднимая глаз, – так ты что, Касьяну поручишь меня наказывать?

– Он вчера попросил Ратмира об этой высокой чести. Зря ты его била по лицу, да ещё при бабах! Завтра уплатишь ему золотую гривну за порку. А мне – четыреста, за убытки. Вот всё, чего ты добилась, душа моя! Что, не по зубам тебе оказался мой городок под Смоленском?

– Не то, что тебе – мой терем, – вновь подчеркнула боярыня издевательское спокойствие, хоть глаза её потемнели, – а вот про Новгород не скажу, это слишком крепкий орешек. Знаю, о чём толкую – он был моим, как-никак. Когда я решила поставить тебя на место, все поклялись мне в верности и любви! Ратмир тоже клялся. А так как он – парень честный, я теперь вынуждена просить тебя о помиловании.

– Помилования не жди. Сказала, что выпорю – значит, выпорю! Три подруги твои, которые распускали про меня сплетни, будут наказаны плетью здесь, а ты будешь высечена на площади, завтра в полдень. За все свои лестные слова обо мне и лихие подвиги всенародно получишь сорок плетей по голому заду!

– Чёрт, – куснула губу боярыня, – это много, тем более – от Касьяна! Но что поделаешь? Проиграла так проиграла. Значит, не повезло. А как, в таком случае, быть с деньгами? Ты говоришь, я тебе должна четыреста гривен за твой обоз! Ратмир мне сказал, что если отдам пятьсот – от публичной порки буду избавлена. Я хотела отдать пятьсот, да ещё проценты. Выходит, с меня – всё-таки четыреста? Хорошо.