– Красотка моя, ты очень рискуешь, – шепнул ей на ухо Калокир, приблизившись к ней во время очередного спора между военачальниками и князем, – я знаю, Рагнар – твой друг, но ведь не любовник! Сейчас же развеселись.

– Иоанн, я не могу жить без оружия! – торопливо залепетала Кремена, подняв глаза на патрикия, – да, я очень люблю оружие, потому что мой господин его любит! Моя душа соединена навеки с его душой! А милый Рагнар лучше всех других учил меня владеть саблей. Он – мой товарищ! Если бы не Рагнар, что я за подруга была бы нашему князю?

– Через два дня Рагнар встанет на ноги и продолжит тебя учить, – мягко оборвал Иоанн кукольную исповедь, спрятав за спину руки, чтобы случайно не открутить кукольную голову с густой гривой чёрных волос, – ты можешь сейчас немедленно сделать то, что лучше всего умеешь – напиться до полоумия и проспать эти двое суток? Тебя разбудит Рагнар! Я тебе ручаюсь!

– Через две недели! – раздался вдруг голос князя, который громко ударил кулаком по столу. Калокир и Кремена вздрогнули, полагая, что Святослав вступил с ними в спор. Но выяснилось, что он вступил в спор с Аштаром. Молодой хан предлагал выступить в поход на Константинополь незамедлительно, пока царь не стянул все силы во Фракию. К его мнению присоединились Свенельд, Сигурд, Эрик, Харальд, Михась и многие тысяцкие. Но князь рассудил иначе и все их доводы отметал.

– Через две недели, – повторил он и сделал глоток вина из золотой чаши, – не раньше.

– Но почему? – спокойно спросил Сфенкал, – я не понимаю. Надо ковать железо, пока оно горячо! Нельзя упускать ни одного дня, иначе ромеи успеют нанять союзников, и мы будем вынуждены вести войну на два фронта. Сейчас у нас сил достаточно. Нанесём удар, Святослав! Зачем терять время?

– У нас очень много раненых, – возразил Святослав, – через две недели все они смогут вернуться в строй, и мы выступим в поход ускоренным маршем. А если двинемся раньше, то нам придётся тащить за собой обозы! Или, быть может, вы предлагаете бросить раненых здесь, чтоб их перерезали?

– Князь наш прав, – заметил Ратмир, – нельзя бросать раненых. Я бы выждал не две недели, а три.

– Давайте тогда дотянем уж до зимы, чтоб все перевалы замело снегом, – развёл руками Михась, – кто здесь тронет раненых? Нынче мы преподали болгарам такой урок, которого хватит им на сто лет! Они никогда уже не поднимутся против нас. И не сговорятся с ромеями.

– Я согласен, – кивнул седой головой Свенельд. И громче, непримиримее взвился спор. Аштару и его воинам не терпелось ещё раз встретиться в битве с тяжёлой ромейской конницей. Эрик с Харальдом выражались более сдержанно, но их мнение было ясно. К этому мнению вдруг склонился Лидул, доселе державший нейтралитет. Очередной кубок вина добавил ему воинственности. Заметив, что Святослав готов начать резать глотки своим союзникам, Калокир дал знак виночерпиям отойти от князя подальше, а двум лютнистам – взяться за инструменты. Когда заиграла музыка, крики смолкли, ибо Кремена внезапно встала из-за стола, чтобы начать танец. Бледная, босоногая и одетая в тонкий белый хитон, она не посмела ослушаться Иоанна. Она почувствовала, что вся её несчастливая девятнадцатилетняя жизнь и её судьба в данную минуту зависят лишь от него одного. И в полном безмолвии начался злополучный танец Кремены. Для пьяных глаз танец был хорош, отменно хорош, но сама плясунья, конечно же, не могла не почувствовать, что за год отвыкла она от своей работы – и ноги стали не так проворны, и стан не так изворотлив. Несколько раз Кремена сбивалась с ритма. Делая сложные пируэты на самых кончиках пальцев ног, она то и дело неловко взмахивала руками, чтоб удержать равновесие. Ей с трудом это удавалось. Два музыканта старались изо всех сил, но что они могли сделать? В конце концов, Кремена заплакала, что для всех было неожиданностью полнейшей, и убежала, оставив всех в изумлении.