Святослав в ответ мог только ещё раз обнять Бориса, а Калокир – взглянуть на это язвительно. Он имел большой счёт к тому, кто полтора года назад получил корону из его рук.

Несмотря на это, во время ужина в ненавистном ему дворце патрикий был весьма сдержан в своих остротах. Кроме него, за столом присутствовали все тысяцкие, Кремена, конечно же Святослав, Борис, его брат Роман и их сёстры. Зная привычки и нравы своих гостей, царь распорядился, чтобы прислуживали красивые девушки. Набралось таких два десятка. Одежды было на них чуть больше, чем на Кремене в минуты её самого весёлого настроения. А вино было очень крепким. Выпив вторую чашу, Святослав нежно обнял прекрасного виночерпия в одеянии Артемиды и усадил его – точнее, её, к себе на колени. Красавица рассмеялась и положила руки ему на плечи. Кремена вспыхнула и спросила, можно ли ей удалиться в комнаты, отведённые для неё.

– Конечно, иди, – спокойно ответил князь, положив ладонь на бедро служанки, – тебя проводит Рагнар.

– Рагнар?

– Конечно, Рагнар! Больше это сделать некому, на мой взгляд.

Кремена вскочила из-за стола, хоть в той тишине, которая вдруг настала, встать можно было только из гроба. С другой стороны стола поднялся Рагнар. Полсотни его товарищей по оружию наблюдали за ним растерянно и тревожно. Для каждого он был другом, но ни один не видел возможности отвести от него беду. Глядя Святославу в глаза, Рагнар улыбнулся.

– Я больше тебе не нужен, великий князь?

– Ты мне очень нужен для важных дел, – прозвучал ответ, – если не уснёшь, зайди ко мне после ужина. Без Кремены.

– Я не усну, – дал слово Рагнар и покинул залу. Кремена выбежала за ним с такой быстротою, что всем присутствующим, включая Бориса и его брата, которые не имели причин сочувствовать Святославу, стало неловко. А Святослав улыбался, лаская девушку. Та смеялась. И они пили из одной чаши, которую наполняли другие очаровательные служанки. Никто не знал, что сказать. Царевны сидели бледные. Им, воспитанным среди толстых стен благочестия, сквозь которые не могла просочиться ни одна капля плотских страстей, казалось, что они вдруг очутились в клетке с диким зверьём, а лучше сказать – в аду, среди бесов. Первым, как это часто бывало, выразил свои чувства Лидул.

– Не сплю ли я, князь? – возмутился он, – ты что, отдаёшь Рагнару свою подругу?

– Она сама ему отдалась, – пожал князь плечами, – как можно было этого не понять?

– И ты это стерпишь?

– А у меня ничего нигде не болит. К тому же, хороший тысяцкий мне дороже, чем полоумная шлюха, которая даже и танцевать уже разучилась. Прав ли я, царь?