Как можно было, присутствуя при таком, поверить ушам своим и глазам? Никто, кроме Иоанна Цимисхия и десятка особенно приближённых к нему людей, не осознавал реальность происходящего. Всем казалось, что белокрылые ангелы снизойдут с церковного свода, подхватят императрицу и вознесут её к облакам – несмотря на то, что она действительно была грешница, каких мало. Но за неё заступался пока только один ангел – Кремена. Когда Евсевий Эталиот умолк и опустил свиток, императрица зашлась в рыданиях. А Кремена, глядя в глаза Цимисхию, продолжала:

– Подлец! Подлец! Отрежь мне язык, свари меня в кипятке, но ты – негодяй! Ублюдок!

– Пусть твой язык останется у тебя, – возразил Цимисхий, – он пригодится тебе, чтобы утешать и радовать ту, которую ты так любишь. Вас с ней запрут в одной келье, и вы состаритесь вместе. Я обещаю.

– А я тебе обещаю, что ты совсем не состаришься, – вдруг промолвила Феофано, подняв свою царственную голову и сверкнув заплаканными глазами. И это было пророчеством. После этого двух подруг отвели в алтарное помещение, где они должны были дожидаться тех, кто их заберёт на корабль. Вот что увидели и услышали два приятеля, оказавшись в храме.

Но это было ещё не всё. Приняв от селенциария другой свиток, Евсевий Эталиот зачитал указ о нескольких назначениях. В нём был пункт, согласно которому некто евнух Василий, паракимомен, получал должность Великого логофета. Отныне он совмещал две должности. Секретарь Никифор Эротик так и остался секретарём. Все сошлись во мнении, что его подвёл страх перед пинком, испытанный им накануне, перед дверьми Золотой палаты.

Ночью Рагнар пришёл во дворец. Там происходила не то авральная суета, не то упорядоченная активность, связанная с разбором преступных дел прежней власти. Стоявшие на посту варяги казались вытесанными из мрамора и, возможно, были трезвы. Чиновники и вельможи шныряли из залы в залу, из канцелярии в канцелярию, иногда крича друг на друга и тыча друг другу в нос какие-то документы. Разумеется, всем им было не до того, чтоб слушать Рагнара, который хотел добиться аудиенции василевса. К счастью, ему неожиданно подвернулся его давнишний товарищ – Лев Диакон, придворный историограф. Он тут же сбегал куда-то, и через пару минут какой-то двадцатилетний спафарий, наговорив Рагнару много любезных слов, прошёл вместе с ним до самых дверей кабинета, что примыкал к Золотой палате. Там была очередь на аудиенцию, но чиновник предупредил, что первым войдёт Рагнар. Никто не стал спорить. Вскоре из кабинета вышли паракимомен Василий, архиепископ Феофил Евхаитский и Варда Склир. Они все приветствовали Рагнара, и он вошёл.