– Что случилось, протоспафарий? – спросил его Варда Склир, – тебя к нам прислал логофет? Или император? Ты, я надеюсь, прибыл не с дурной вестью?

– Наоборот, почтенный магистр, – сказал Никифор, вторично кланяясь и протягивая конверт, – приказ василевса не может быть дурной вестью. Разве не так?

– Истинная правда.

Прежде чем взять письмо, командующий избавился от стальных перчаток и передал их оруженосцу. Затем он бережно вскрыл конверт, развернул пергамент, и, пробежав глазами несколько строк, начертанных торопливой рукой Цимисхия, бросил взгляд на своих товарищей по оружию. Константин спросил:

– Нам следует удалиться, Варда? Приказ секретный?

– Нет, он касается всех, – произнёс магистр и умолк. Казалось, ему мучительно трудно было найти слова, чтоб продолжить. Вложив письмо обратно в конверт, он сунул его под панцирь, снова окинул взглядом равнину, где были вражеские войска, опять натянул перчатки и глухо, мрачно заговорил, комкая поводья, – благочестивый повелевает нам уклониться от столкновения с князем руссов и предоставить секретарю Никифору провести с ним переговоры. А после этого царь приказывает нам всем вернуться в Константинополь, ибо дела на западе осложнились. Верно ли я трактую волю царя, Никифор Эротик?

– Да, абсолютно правильно, – подтвердил молодой сановник, кланяясь ниже прежнего. Полководцы начали перешёптываться. Их лица под поднятыми забралами выражали лишь удивление. Но Никифор Эротик очень хорошо знал, что это – не самое безобидное чувство. Две армии, между тем, закончили построение. Схолы ждали приказа броситься на врага, который уже приближался обычным строем: посередине – сомкнутая фаланга пехоты, на флангах – конница. Этот строй был растянут на целые три версты. Доместики ждали, какой приказ даст командующий. Магистр медлить не стал. Решительно взявшись за рукоять меча, он удостоверился, что клинок выходит из ножен без заедания, и продолжил:

– Я повторяю: благочестивый повелевает нам уклониться от боя со Святославом. Но перед нами – не Святослав. И его дружины там нет!

Теперь удивление появилось и на лице Никифора. Он вскричал, забыв про почтительность:

– Что такое? Как так – не Святослав? А кто ж там, по-твоему?

– Полагаю, его союзники. Святослав перед битвой не выжидает. Он атакует сходу, как я сейчас это сделаю!

И великий доместик пришпорил лошадь. Прочие высокопоставленные наездники, испустив ликующий возглас, последовали его примеру. Войска слегка расступились. Как только военачальники оказались впереди армии, трубы смолкли – кроме одной, серебряной. Она весело заиграла сигнал к атаке. Тогда раздался зловещий лязг вырванных из ножен клинков, опустились копья и задрожала земля от мерного топота. Четырёхугольники фем с развёрнутыми знамёнами, убыстряя шаг, двинулись на угров, варягов и печенегов. Те уже были близко. Никифор мог ясно различить, какие на них доспехи и что у них за оружие. И когда две армии встретились с оглушительным и протяжным звоном щитов, когда заострённая сталь вонзилась в тела и потекла кровь, секретарь, не помня себя от ужаса, вместе с целой толпой таких же зевак устремился в город – не для того, чтобы наблюдать за ходом сражения со стены, где уже давно было тесно, а сам не зная, зачем.