С рассвета в небе над Гонконгом клубились черные тучи, оставив лишь узкий просвет на востоке. Вскоре на “Ибис” обрушились потоки дождя и морской воды, огромные волны били шхуну в корму.

Накануне Захарий предпринял все возможные меры предосторожности: шхуна встала на дополнительный якорь, были убраны паруса и реи, проверены и перепроверены якорные канаты, задраены люки. Кроме того, он удостоверился в безопасной удаленности других судов – самой близкой соседкой была “Анахита”, стоявшая в кабельтове, но, судя по всему, она тоже подготовилась к шторму.

Часа два ветер неистовствовал без устали. Потом небо чуть-чуть прояснилось, и когда волна приподнимала “Ибис”, в иллюминаторы было видно, что́ стихия натворила на острове: вынесла на берег уйму лодок, разбив их вдребезги, разметала недавно возведенные домишки, повредила много строений. К счастью, склады Восточного пункта не пострадали, и, стало быть, миссис Бернэм была под надежной защитой каменных стен.

Около десяти утра, когда небо ничуть не утратило своего темного покрова в серых прожилках, “Ибис” вдруг задрал нос, и возникшая сильная болтанка не оставила сомнений в том, что один якорный канат лопнул.

Захарий предвидел нечто подобное и был к тому готов. По его команде матросы на время оставили помпы, перекатили на бак самую тяжелую пушку и, приторочив к ней канат, сбросили ее в воду. Результат не заставил себя ждать – “Ибис” тотчас прекратил свое бешеное метание.

Захарий уж хотел вернуться в каюту, но зацепил взглядом “Анахиту” и обомлел: кормовые иллюминаторы шхуны, прежде задраенные, были распахнуты настежь. Прямо на его глазах вздыбившаяся громадная волна хлынула в “Хозяйские апартаменты”.

Захарий понимал, что с открытыми иллюминаторами “Анахита” затонет. Наверное, матросы, занятые откачкой воды из трюма, не ведали о том, что случилось.

Как же их предупредить?

Семафор флажками или фонарем когда еще заметят, поможет разве что выстрел в воздух. В капитанской каюте Захарий выхватил из оружейного шкафа мушкет, бегом вернулся на палубу и лишь там сообразил, что в руках у него кремневое ружье. Оно не выстрелит, ибо порох и фитиль отсырели.

Корма “Анахиты” уже погрузилась в воду, иллюминаторы хозяйской каюты скрылись под волнами, утлегарь торчал под острым углом к водной поверхности. Умом Захарий понимал, что шхуне уже ничем не помочь, но не мог лишь стоять и смотреть, как она гибнет. Он вновь бросился в каюту за пистолетом, а вернувшись на палубу, увидел, что все кончено: почти вся шхуна ушла под воду, и только ее изящный нос еще был устремлен к беснующимся небесам.