Это уже была прямая угроза, на которую Константин, слегка опешив, даже не сумел сразу отреагировать как должно. Угроза весьма недвусмысленная и жесткая. Хуже ее могло быть только закрытие всех церквей, как в самой Рязани, так и в других городах и селах.

Вот тут-то князю как раз и вспомнилась хитромудрая афера Сергия с изгнанием нечистого духа из Минькиных мастерских. Разумеется, здесь был необходим не молебен, а кое-что поинтереснее да позаковыристее… И коль школы, странноприимные дома и больницы, по мнению церковного руководства, не являются богоугодными делами, тогда… Так-так, кажется, есть весьма подходящий вариант. Он еще раз быстро прикинул — вроде бы осечки быть не должно. Вот и чудненько…

— Зрю я, что прю нашу мирно не разрешить, — начал князь свою речь. — Что ж, быть по-твоему. Отписывай владыке Матфею, и пусть он решает, как надобно поступить. Яко он повелит, так и будет. И впрямь мудрее не придумать. Но до тех пор чтоб и свечи во здравие мое находились, и сил у священников для убеждений хватало.

— Так я нонче же гонца и снаряжу, — мрачно посулил опешивший казначей и, видя, что князь остается непреклонным, даже не попрощавшись, вышел вон, твердо вознамерившись претворить свое обещание в жизнь.

А Константин, призвав Пимена, продиктовал ему письмо, вместе с которым решил отправить и свои богатые княжеские дары, на которые он якобы и угрохал всю церковную десятину, да не только ее одну, но и добавил изрядную толику своих гривенок.

Впрочем, богатыми они могли считаться только для самого митрополита…

Ни в грош не ставя все якобы чудодейственные святыни, Константин, не мудрствуя лукаво, еще до диктовки письма выбрал в прилегающем к Рязани посаде полуземлянку из самых замшелых. Дерево в ней было подходящим для предстоящей затеи, но князь на всякий случай поинтересовался у древней бабки, которая одиноко доживала в ней свои дни, сколько лет ее хибаре. Узнав, что лачуге без малого цельный век, он объявил, что жалует ей новую избу, и распорядился незамедлительно помочь старухе с переездом на новое место жительства.

На следующий же день, постаравшись остаться один и даже спровадив с этой целью с каким-то поручением к Миньке своего стременного, он вновь направился в посад к знакомой полуземлянке. Народ после обеда почивал, поблизости никого не было, так что операция по изыманию из дубовых обветшалых бревен нескольких обломков прошла никем не замеченной.

И вот теперь в письме князь расписывал, каких огромных трудов ему стоило приобрести у половцев три частицы от самого креста господня. Нехристям этим они достались в руки совершенно случайно от одного монаха, шедшего из самого Царьграда в жажде спасти бесценные реликвии от мерзких лап западных франков, хозяйничавших в городе. Направлялся монах на Русь, к святым местам, но по пути внезапно заболел и скончался прямо в степи, в шатре одного из половецких ханов. Перед смертью же, увидев на груди у басурманина золотой нательный крест, монах ему и поведал о святынях, завещая передать их в русские православные храмы.