Но когда благой порыв уберечь князя от опасности подхватить от ржавой железяки антонов огонь неожиданно обернулся ее «разоблачением», она колебалась недолго. Вспомнив услышанное от Константина, она махнула рукой: будь что будет. Правда, и сознаваться в несодеянном ей претило, а потому она предпочла молчать.

Константин хотел было встать, но, пришибленный таким известием, продолжал сидеть. Сил хватило только на то, чтобы повернуться к столу и щедро, доверху, набулькать себе в кубок из братины, к которой они с Вячеславом вчера вечером почти не притронулись, хмельного меду. Поднес ко рту, но, угрюмо покосившись на сидевшую рядом кузнечиху, поставил кубок обратно на стол и наполнил второй, который протянул женщине.

— Это за что? — тихонько спросила она.

— За упокой, — мрачно выпалил он и выдул все до дна, гадая, что теперь ему делать.

В одном Пудовка права — ехать с повинной головой к черниговским князьям глупо. Впрочем, в другом тоже — оставлять свидетелей такого в живых нельзя. Хотя что проку, если кузнечихи и не станет — остается отец Варфоломей. Правда, была надежда, что священника сожрали в лесу волки, как предположил Вячеслав, но надежда хлипкая — коли уж началось невезение, так жди продолжения. Не зря ж на Руси говорится, что беда одна не ходит — все с детками.

А священник и впрямь благополучно избежал волчьих зубов, хотя именно страх перед волками и удержал его от побега — уж больно страшен их вой, раздававшийся откуда-то из мрачной лесной чащобы. Поэтому он и не отважился удрать. Но и дожидаться утра среди сугробов оказалось невмоготу. Приплясывая от ощутимого мороза, который все сильнее терзал его тело, он махнул рукой, решив попроситься у дружинника обратно в церковь, но дойти до нее не успел, остановившись при виде показавшегося князя. А далее ему оставалось только в изумлении наблюдать за стремительно разворачивавшимися событиями.

К Ореху он кинулся из самых благих побуждений, желая помочь. Кроме того, внутри церкви оставались запертыми черниговские князья, которых надлежало выпустить. Сняв с пояса у ратника ключ от входной двери, он попытался подойти к ней, но полыхало уже столь жарко, что не смог.

Отец Варфоломей сокрушенно огляделся по сторонам, собираясь бежать за помощью в безмятежно спавшее селище, но тут ему на ум пришла неожиданная мысль: а что, если антихрист, прочно усевшийся в теле Константина, не просто так изгнал его из церкви, но, стремясь окончательно опорочить божьего служителя, решил свалить на него вину за поджог? Не зря же одну из головней рязанский князь кинул в свой собственный шатер?