— Раненько ты сегодня проснулся, — вывел его из раздумий голос воеводы. — Когда обратно в Рязань?

Вячеслав выглядел бодро, свежо, на щеках играл легкий румянец от мороза. Однако стоило ему посмотреть на Константина, как улыбка сползла с его лица, и он, нахмурившись, уставился на князя.

— Еще что-то случилось? — осведомился он.

— Случилось, — кивнул Константин. — А как ты догадался? По этому? — Он показал на пустой кубок, который продолжал машинально вертеть в руке.

— Нет, — поправил князя Вячеслав. — По вискам.

— А что с ними?

— Ранняя седина иногда украшает мужчину, только что-то уж больно стремительно она у тебя появилась. Вчера еще не было, а сегодня…

— А-а, — равнодушно протянул Константин и вновь щедро наполнил оба кубка. — Давай-ка лучше выпьем. — И распорядился, повернув голову к кузнечихе: — Значит, так. Готовь все к погребению, а сразу после него пойдешь под арест.

Вячеслав принял кубок и, проводив взглядом Пудовку, осторожно поинтересовался:

— Выходит, все-таки решил сдать ее черниговским властям?

— Нет, — твердо ответил Константин. — Я сегодня уеду, а ты возьмешь ее под стражу. Завтра, точнее, уже сегодня ночью она, осознав всю греховность своего деяния, сбежит из-под охраны, дойдет до Карасевки, из которой народ воду таскает, скинет возле ближайшей проруби всю одежду и утопится.

— Не понял? — опешил Вячеслав. — Ты серьезно?

— Куда уж серьезнее, — вздохнул Константин. — Выбора у меня нет, потому что… — И он принялся рассказывать, как все произошло на самом деле.

— Дела-а, — протянул воевода. — Погоди-погоди, а как же кузнечиха? Получается, что она ни в чем не повинна, а ты ее… — с упреком заметил он. — Нет, я понимаю, свидетелей этому быть не должно, только как-то оно припахивает. И потом, — возмутился он, вспомнив начало, — ты, значит, собрался уехать сегодня, а всю грязную работенку свалить на меня?! Так, что ли?!

— А мне больше некому доверить, — пожал плечами Константин. — Тебе, да еще Любиму с Мокшей, как непосредственным исполнителям.

— Хорош друг, нечего сказать! Ты как хочешь, но я в этом деле участвовать отказываюсь. Наотрез! И потом, не забывай, что остался Варфоломей. Ему-то ты как рот заткнешь?!

— Надо попытаться, — твердо сказал Константин. — Выйдет, нет ли, а приложить все силы к поискам нужно, иначе…

— Вот и с ней тогда не торопись, — посоветовал Вячеслав. — А то ишь чего удумал! Да и не справятся с кузнечихой два человека. Разве что свяжут заранее, а так… Ты погляди на нее. Это же бой-баба! Она их одной левой! И вообще, что они тебе, палачи?!

— Может, вначале накатим еще по одной? — предложил Константин и, пока Вячеслав пил, негромко пояснил: — Справляться с нею не придется. Одежду, которую надо бросить у проруби, она сама отдаст Мокше, а он уж отнесет. Ночью поставишь на ее охрану самого слабого до хмельного зелья дружинника. Пусть Любим споит его, а потом тихонько выкрадет кузнечиху. Ты же утром спохватишься, организуешь поиски, разошлешь повсюду людей, пока кто-нибудь не набредет на прорубь, ну а остальное понятно. Ее же Любим отвезет куда-нибудь подальше. Ну, скажем, под ту же Коломну. Проинструктируешь его сам, чтобы по пути никому не попадался на глаза. Не доезжая до селища — место, где жить, пускай она выберет себе сама, — они оставят ее, а сами на коней и обратно в Рязань. Серебро на жизнь она получит. — Он криво усмехнулся. — Считай, что это программа защиты свидетелей.