Марко, умаявшись за эту длинную, бесконечную ночь, спал сидя, уронив голову на грудь, бормоча во сне на полузабытом за эти годы родном языке, дёргая руками, вздрагивая, и песок, вторя его бессвязному злому лепету, вылепливался в искажённые болью лица, словно бы проступавшие сквозь землю в бессильной попытке плюнуть в небо.

Но долго спать не пришлось. Верёвчатый древесный полог распахнулся, и запыхавшийся Кончак-мерген задёргал Марка за чувяк.

— Молодой мастер, просыпайтесь, скорее! Не время спать! Великий хан срочно требует к себе, — выпалил сотник и, дождавшись, пока Марко придёт в себя, жёстко добавил: — Беда с ним.

Марко еле раскрыл глаза и с трудом стащил кирасу через голову.

— Выгляжу как падаль, — просипел он слабым со сна голосом, чувствуя омерзительную сухость во рту.

— У вас нет возможности переодеться, — вежливо, но очень быстро сказал Кончак-мерген. — Паланкин ждёт.

Марко бросил кирасу, оставил тяжёлый шлем, осточертевшую дурную саблю и, пошатываясь, побрёл за сотником.

Властитель Суши император Юань полулежал на троне, скособочившись на левый подлокотник, окутанный дымом целебных курильниц; моментально отощавшее, словно высушенное над адским огнём тело сотрясали волны мелких спазмов, будто Хубилай был не человеком, а лишь кожаным мешком, набитым крупными, мерзкими тварями, возможно, скорпионами или фалангами, которые пытались прорвать неподдающуюся оболочку и вырваться наружу. Роскошные, шитые самоцветами и золотом одежды выглядели как погребальные плиты, придавившие бьющегося в агонии мертвеца.

На широкоскулом лице яростно пылали чёрные глаза; сочащийся слюной угол рта, съехавший вниз, как будто полустёртый рукой пьяного живописца, написавшего эту карикатуру на императора, вызывал чувство брезгливой жалости.

Марко, вбегая в покои, по привычке метнулся было опуститься на правое колено, но, заметив такие разительные перемены на венценосном лике, так и замер в нелепой позе, с ужасом вглядываясь в знакомое и вместе с тем неузнаваемое лицо.

— Тебе страшно видеть меня таким, мой мальчик? — шёпотом спросил Хубилай, и струйка слюны выбежала из расслабленного рта. Лекарь У Гуань-ци, стоявший одесную, тут же ловким, отточенным движением подобрал её бумажной тряпицей.

— Да, повелитель, — ответил Марко и удивился тому, как громко звучал его голос на фоне Хубилаева шёпота.

— Ты видел когда-нибудь, как трескается сосуд с маслом?

— Да, повелитель.

— Так и во мне треснул сосуд с жизненной киноварью. Она остывает и каплями покидает меня с каждым мгновением, — скрипуче закхе- кал Хубилай, смеясь над собственной слабостью. — Я умираю.