– Дикие люди!

– Как есть дикие! То ли дело наши красавицы! И румяны, и полнотелы, и мыши из них не выбегают…

– И то верно, боярин.

– Платоном зови, чего нам между собой чваниться?

– Да и ровесники мы… меня Лексеем обычно кликали.

Бояре переглянулись.

Платон Митрофанович давал понять, что пришел как друг. Алексей Иванович это понял и тоже сделал шаг вперед.

А вот и обеденная зала. И три красавицы… ох, а ведь и правда – красавицы! Глаз не отвести!

– И таких-то царевен ты, боярин, у себя прячешь? Да в том же Лемберге к ним бы короли сватались! Дрались бы за право ручку поцеловать! Королевны! Лебеди, жар-птицы сказочные!

Боярин Заболоцкий с приязнью поглядел на жену.

Хорошо хоть успела. И переодеться, и наряды нашла, и улыбается вот… а ведь и правда – хороша! Глаза у нее ясные, серые, почти голубые. Светлые-светлые. И лицо совсем молодое, и фигура статная, почти девичья. Отвык он от супруги-то!

Пригляделся, привык. Она то с одними хлопотами, то с другими, а ведь красавица! До сей поры красавица, куда там дворовым девкам! Статная, с улыбкой Платону Митрофановичу кубок подает, как по обычаю следует.

– Откушай, боярин.

Боярин глоток сделал – и все выпил.

– Ох и мудра ж у тебя супруга, Лексей Иваныч.

– За то и выбрал, Платон Митрофаныч, за то и люблю ее…

И на супругу поглядеть. Мол, что такое-то?

Супруга покраснела, а мужу на ухо и шепчет:

– Положено вина наливать, так я не стала. Вам еще о важных делах говорить, я кваску плеснула.

Умничка.