‹…› найти для каждой из этих форм ее собственный коэффициент преломления. Она [философия символических форм] стремится к установлению особой природы различных преломляющих сред-медиумов; она желает понять организацию каждой из них согласно ее структурным законам[287].
‹…› найти для каждой из этих форм ее собственный коэффициент преломления. Она [философия символических форм] стремится к установлению особой природы различных преломляющих сред-медиумов; она желает понять организацию каждой из них согласно ее структурным законам[287].
Осенью 1927 года Кассирер предварительно завершил этот проект, закончив первую редакцию третьего тома «Философии символических форм». Каждый так называемый «нормальный человек» по завершении такого дела испытал бы нервный срыв или, по меньшей мере, изрядно захворал. Но Кассирер просто продолжает работу. Единственное, что он позволяет себе этой осенью по случаю завершения своего труда, это вышеупомянутая двухнедельная поездка с лекциями в Англию и Голландию. Без детей и без жены. Тони в сентябре попала под машину и еще не один месяц нуждалась в реабилитации – в частности, – в особой лечебной гимнастике.
С борта пассажирского судна «Нью-Йорк», которое доставит его из Гамбурга в Саутгемптон, Кассирер неоднократно сообщает ей о ходе своего путешествия[288]. Уже через несколько минут после заселения в «сказочно роскошную и удобную каюту» он ощущает большой соблазн прямо из Саутгемптона «отправиться в Нью-Йорк». Трудно себе представить, чтобы от Кассирера укрылось едва ли не идеальное аллегорическое соответствие между формой его философского проекта и путешествием на океанском лайнере. Ведь всего несколько дней назад в заключительном пассаже «Введения» к третьему тому своего детища он подчеркнуто уподобил себя любознательному путешественнику по океану символических форм: «Требуется только, чтобы это „путешествие“ включало в себя весь globus intellectualis»[289].
Морские метафоры находятся в философском тренде вовсе не со времен ницшевского призыва к философам: «По кораблям!» Море как вечно подвижное, объемлющее весь земной шар пространство преходящего отлично подходит как символ почти необозримой, неуправляемой динамики современного производства знаний. Тем более что в 1920-е годы связанное с этим, и для культуры – определяющее, ощущение отсутствия почвы под ногами охватывает с одинаковой силой сферы экономики, искусства, политики и науки. Даже физика и логика переживают кризис основ, который упорно не отступает, несмотря на все усилия снабдить строение человеческого знания прочным, свободным от противоречий фундаментом. Вскоре Отто Нойрат, один из ведущих членов Венского кружка – возможно, вследствие разочарования в сеансах Витгенштейна – даст этой философской ситуации такую оценку: