‹…› около трех часов утра [меня] разбудил вой ветра. ‹…› Как ночная буря звучит там, наверху, ты можешь себе представить. Поскольку заснул я далеко не сразу, то некоторое время читал, потом меня сморила усталость, и я проспал до восьми – весьма недурственное достижение. Морской болезни я никоим образом не испытываю ‹…› несмотря на высокую волну, судно плывет удивительно спокойно[292].

‹…› около трех часов утра [меня] разбудил вой ветра. ‹…› Как ночная буря звучит там, наверху, ты можешь себе представить. Поскольку заснул я далеко не сразу, то некоторое время читал, потом меня сморила усталость, и я проспал до восьми – весьма недурственное достижение. Морской болезни я никоим образом не испытываю ‹…› несмотря на высокую волну, судно плывет удивительно спокойно[292].

Эти строки лишний раз доказывают, что в океанской «философской флотилии» Кассирер, бесспорно, лайнер-люкс. Никакой шторм не способен ни сбить его с курса, ни даже вывести из равновесия.

Серьезные обстоятельства из франкфурта

Серьезные обстоятельства из франкфурта

Лишь в июне 1928 года – Кассирер между тем всё ближе к международной кульминации своей карьеры – впервые будто чувствуется некоторое экзистенциальное колебание. Франкфуртский университет имени Гёте – учреждение молодое, как и Гамбургский университет, находящееся еще на этапе строительства, – обращается к нему с предложением и едва ли не требованием «заново сформировать всё философское отделение»[293]. Уникальная, необычайно перспективная возможность. Вдобавок хорошо дотированная. Кассирер срочно информирует о полученном предложении гамбургское руководство. Уже в июле он намерен принять решение и закончить переговоры с обеими инстанциями.

Ставки велики. Прежде всего – для ганзейского города. А также для Аби Варбурга и его «команды» в Библиотеке. И Варбург, изрядно тревожась за судьбу своего научного детища, решается опубликовать в «Гамбургер Фремденблатт» открытое письмо под заголовком «Эрнст Кассирер: Почему Гамбургу нельзя потерять философа». Примерно с момента публикации этого воззвания, которое Варбург одновременно отдельным оттиском рассылает «семидесяти влиятельным лицам во всей Германии»[294], борьба за самого именитого к тому времени немецкого философа становится общественным, даже политическим делом. Очень скоро в нее включаются бургомистры, всячески стараясь привлечь Кассирера на свою сторону («Приезжайте во Франкфурт, помогите нам обеспечить Франкфуртскому университету позицию и значение, приличествующие уникальному географическому положению города, его культурной традиции, духовной гибкости и внутренней свободе населения»)[295].