Мы словно моряки, которым приходится перестраивать свой корабль прямо в открытом море, не добравшись до дока, где можно разобрать его и заново собрать из наилучших деталей[290].

Мы словно моряки, которым приходится перестраивать свой корабль прямо в открытом море, не добравшись до дока, где можно разобрать его и заново собрать из наилучших деталей[290].

В центре циклона

В центре циклона

«Преходящее, текучее, случайное» – так Бодлер всего считаные десятилетия назад обозначил главные качества современности – полностью завладело и философией. Не всем протагонистам одинаково легко полностью принять новое ощущение бытия. Если бы подобную жизнь моряка надо было вести постоянно, то штормá и бури лучше, пожалуй, переживать на современном океанском лайнере. Например, похожим на тот, на котором сейчас плывет Кассирер и внутреннее устройство и принципы действия которого он с прямо-таки детским любопытством немедленно принимается исследовать, будто и сам пароход есть не что иное, как очередная символическая форма, а стало быть, и способ быть в мире.

Уже через шесть часов на борту он

‹…› осмотрел всё снизу доверху – побывал и в третьем классе, и быстро приобретенный там «друг» показал и рассказал мне всё до малейших деталей. Здесь тоже, при всем резком контрасте с немыслимой роскошью первого класса, всё устроено удобно и в лучшем виде.

‹…› осмотрел всё снизу доверху – побывал и в третьем классе, и быстро приобретенный там «друг» показал и рассказал мне всё до малейших деталей. Здесь тоже, при всем резком контрасте с немыслимой роскошью первого класса, всё устроено удобно и в лучшем виде.

Кассиреру даже в голову не приходит, что, осмотрев третий класс, он все-таки видел еще не все предлагаемые на судне спальные места, и никаких вопросов о «зайцах» или крысах на камбузе он тоже не задает. Для других наблюдателей, его современников, например для Бертольта Брехта, океанский пароход – это образцовая сцена, наглядно показывающая типичные для этой эпохи социальные различия между «верхней и нижней палубой»[291]. Кассирер же слушает своего «друга» и, к всеобщему успокоению, подытоживает: в принципе, всё в наилучшем порядке!

Сам он помещается «почти в самой верхней части судна», куда его «доставляет лифт». Путешествуя «наверху», он описывает свои ощущения как «совершенно нереальные», ведь судно скользит «с таким спокойствием», что «порой совершенно теряется ощущение, что находишься в движении».

Даже когда ночью над Северным морем бушует шторм, такой лютый и могучий, что «все близкие друзья, чуть не плача, названивают по телефону» домой Тони Кассирер, ее супруг в очередной раз являет собой хрестоматийный пример экзистенциальной выносливости: