Как видим, в романе, написанном на вершине семейного счастья (пусть и продлившегося недолго), Лесков отстаивает право людей быть заурядными и право писателя сочинять романы о таких людях. Забавно, что довольно скоро ему самому сделалось до смерти скучно с такими персонажами, захотелось рассказывать и о просветителях безграмотного народа, и об «образцовых бессребрениках» – словом, о «гражданских» героях. Однако в момент создания собственной семейной идиллии ему было важно декларировать именно это – право на частную жизнь. Поэтому основное занятие «маленьких людей» в романе – любовь.

В «Обойденных» множество разных любовных историй и влюбленных пар. Из самых симпатичных – французские крестьяне, двадцатилетняя Жервеза и ее муж, огородник Генрих, родители двоих сыновей, почти герои «французской идиллии»⁴⁶¹, в которой нет ничего пошлого. Совсем другой тип отношений у художника Ильи Журавки и итальянки Луизы, держащей его под каблуком; третий – у Анны Михайловны и князя, бросившего ее с ребенком; четвертый – у работницы-швеи Анны, оставленной возлюбленным с тремя детьми. Нравственность и безнравственность любви, кажется, волнуют автора намного меньше, чем сами любовные токи. Все здесь точно в любовной горячке. Кажется, ни о чем другом писать в тот год Лесков не мог. И завершил он роман необыкновенно эффектно.

Анна Михайловна, потеряв и сестру, и Долинского, непреклонно отвергает все предложения руки и сердца. Последним претендентом становится ее старый приятель, художник Журавка, потерявший любимую Луизу. Тщетно уговаривая Анну Михайловну выйти за него замуж, он внушает, что того, кого она по-прежнему любит, – Нестора Долинского – скорее всего нет в живых.

«– Да нет же, поймите вы, что ведь нет его совсем на свете, – говорил, плача как ребенок, Журавка. Анна Михайловна слегка наморщила брови и впервые в жизни едва не рассердилась. Она положила свою руку на темя Ильи Макаровича, порывисто придвинула его ухо к своему сердцу и сказала: – Слышите? Это он стучит там своим дорожным посохом»462.

«– Да нет же, поймите вы, что ведь нет его совсем на свете, – говорил, плача как ребенок, Журавка.

Анна Михайловна слегка наморщила брови и впервые в жизни едва не рассердилась. Она положила свою руку на темя Ильи Макаровича, порывисто придвинула его ухо к своему сердцу и сказала:

– Слышите? Это он стучит там своим дорожным посохом»⁴⁶².

Стук дорожного посоха странника Долинского в сердце любящей женщины внезапно спасает этот не самый удачный роман Лескова и заставляет в него вслушаться.