Еврейское общество взаимопомощи, куда вошли представители еврейских политических, общественных и экономических организаций – довоенных и возникших во время оккупации, – также собирало фонды из взносов, пожертвований и добровольных налогов, но, в отличие от Юденрата, сохраняло определенную независимость, а главное – оно создало удивительно эффективную опекунскую систему, которая охватывала всех жителей гетто. Более тысячи комитетов жильцов снабжали продуктами голодающих соседей, заботились о детях и стариках, беженцах и переселенцах, создавали бесплатные столовые, распределяли дотации, организовывали подпольное обучение. А также занимались культурной и просветительской деятельностью, устраивая концерты, литературные вечера, театральные представления и лекции. Это спонтанно возникшее гражданское движение сопротивления, которое родилось из традиционного еврейского чувства ответственности за общину, можно с полным правом назвать высшим проявлением героизма.

В рамках Еврейского общества взаимопомощи действовал распущенный оккупантами «Центос» – теперь Отдел опеки над детьми и молодежью. Он содержал еврейские воспитательные учреждения, среди прочих Главный приют для подкидышей, корчаковский Дом сирот, бундовский санаторий имени Владимира Медема в Медзешине, дом для детей с задержками в развитии в Отвоцке. А также старался помогать детям, у которых уже никого не было, – тем, кто жил и умирал на улице. Управление «Центоса» вовлекло в работу лучших во всем гетто педагогов, специалистов по социальной помощи, медсестер, воспитательниц. Они создавали приюты, комнаты отдыха, полуинтернаты, дневные пункты помощи, где можно было провести пару часов в тепле и съесть тарелку супа – для некоторых это была единственная еда за сутки.

В гетто было тридцать сиротских приютов и интернатов. Разделение обязанностей между обществами, которые занимались социальной помощью, так и не произошло. Люди, ответственные за судьбу детей, отчаянно сражались за молоко, муку, кашу, картошку, рыбий жир для своих подопечных. При случае – и для себя, и для своей семьи. Само собой, такие организации, как Еврейский совет или «Центос», становились прибежищем для «своих» – родственников и знакомых, мечтавших выжить, переждать, получить дополнительные карточки и продовольственные пайки. Что приводило Доктора в ярость. «Это был уже другой Корчак. Измотанный, раздраженный, подозрительный, готовый затеять бешеную ссору из-за бочонка капусты, мешка муки…»{407} – писал Игорь Неверли в предисловии к «Дневнику».